Александр Барышников

Клад Соловья-Разбойника

Серия 6

Келей и Выр

            Воины Келея уже ломились в двери княжеского дома. Двери были крепкие, запоры надежные, и молодой вождь велел притащить таран.
            Скрывая следы работы, Выр обмел густым пихтовым веником внутренность очага и бережно расставил глиняных богов. Уже под треск ломаемой двери, старчески кряхтя и охая, расстелил на полу лоскутный коврик.
            Когда торжествующий Келей ворвался в дом, старый князь неспешно вытирал чисто промытые руки холщовым рукотерником.
            - А, Келей, - приветливо сказал он, вешая полотенце на привычное место. - А я думаю, кто это там стучит? Ну, проходи. Хоть ты и незванный-нежданный, но все-таки гость.
            - Где она? - заорал Келей.
            - Кричит тот, кому больно, - наставительно заметил князь.
            - Ищите! - приказал молодой вождь своим воинам.
            - Пускай поищут, - добродушно согласился Выр, уютно устраиваясь за столом. Тяжелая работа и переживания этого утра утомили его - князь захотел есть. Сжав кулаки, чуть заметно качаясь с пяток на носки, Келей с яростью наблюдал, как Выр недрожащей рукой налил себе вина.
            - Да ты садись, - пригласил старик. - Выпьем, потолкуем...
            Казалось, его забавляла и ярость Келея, и суетливая беготня чужих воинов, и вся эта нелепая, несуразная, неразумная жизнь.
            - Её нигде нет, - доложили Келею.
            - Обыщите весь город, - закричал он.- Осмотрите каждый уголок, каждый кустик. Она здесь, она не могла уйти из Ваткара.
            Когда воины ушли, молодой вождь шагнул к столу, наклонился вперед и решительно сказал:
            - Ты знаешь, где она, и если не скажешь мне об этом, я убью тебя!
            Выр неторопливо прожевал откушенное мясо и глянул Келею прямо в глаза.
            - Да, я знаю, где она, - спокойно сказал он. - Можешь убить меня, если, конечно, труп старика тебе дороже горячего тела юной девушки. Но ты знаешь, надеюсь, что мертвые не говорят. Я пока еще жив и могу сказать наверняка, что воины твои никогда не найдут Люльпу. И вот пока я жив, у тебя есть надежда узнать, где находится моя дочь.
            - Что ты требуешь взамен? - спросил Келей, тяжело опускаясь на скамью.
            - Как, ты согласен на мои условия? - притворно удивился Выр.
            - Да, - тихо вымолвил молодой вождь и склонил голову.
            - Змея опаснее петуха, - рассудительно заговорил старый князь. - Ты оказался удачливее хвастуна Ларо благодаря своему коварству. Могу ли я верить коварному человеку?
            - Слово вождя! - гордо пообещал Келей.
            - Я помню, как перед ликами всемогущих богов ты клялся быть верным Ваткару и, не жалея сил, служить своему князю. Я поверил тебе, но ты нарушил клятву. По твоей злой воле наша земля обагрена невинной кровью, а князь стал пленником. Зачем ты пришел?
            - Ты знаешь, зачем я пришел, - отвечал Келей.
            - Я знаю, что Люльпу не любит тебя, - жестко сказал Выр.
            - Женщины глупы, они не понимают своего счастья. Я молод, силен, я вождь большого племени, я готов на подвиги ради той, которую люблю. Более того, я на многое способен. И у тебя, надеюсь, нет причин сомневаться в этом.
            - О каких подвигах ты говоришь? - с горечью воскликнул Выр.
            - А вот это еще один ответ на твой вопрос. С тех пор, как умер твой отец, в Ваткаре не было настоящего князя. Твое миролюбие сделало вотский народ уязвимым. Вспомни, как чирмиши безнаказанно хозяйничали на нашей земле.
            - На земле Нижнего племени, - уточнил уязвленный Выр.
            - Это наша общая земля! - повысил голос Келей. - Бьют слабого, а сильный нападает сам. Много раз я думал и говорил: если б мне принадлежала верховная власть, никто никогда не посмел бы тревожить вотов. Поэтому я пришел сегодня.
            - И для того, чтобы сделать вотов непобедимыми, ты перебил половину города, - с горечью сказал Выр.
            - Это не так, - горячо возразил Келей.- Я наказал своим воинам быть милосердными к ваткарцам, поэтому во время штурма погибло всего несколько дозорщиков и совсем немного твоих воинов - самых непримиримых и неосторожных. Все остальные живы и здоровы, мы беспрепятственно выпустили их из города, и ни одна стрела не полетела вдогонку.
            Келей заметил усмешку на губах Выра.
            - Ты не веришь мне? - с обидой спросил он. - Пошли!
            Они вышли на крыльцо, и первое, что увидел князь, были широко распахнутые ворота города. А прямо перед ним, по самой середине площади, воины Келея несли бездыханное тело Керчома.
            - Это не мы, - поспешно сказал молодой вождь.
            - Знаю, - отозвался Выр. К крыльцу подбежал подручный Келея и, покосившись на князя, поклонился своему вождю.
            - Мы не нашли ее...
            - Ступай, - буркнул Келей и раздраженно махнул рукой.
            Утренняя легкая изморось как-то незаметно превратилась в ленивый влажный ветерок, который неспеша рвал и растаскивал серую небесную муть. Где-то за этой мутью уже шествовал по небу великий бог Солнца, от его великолепного сияния светлее стало на земле, и она откликалась на ласку божества радостным гомоном повеселевших птиц.
            Выр и Келей подошли к Луговой башне.
            - Дай отдышаться, - сказал князь и присел на лестничную перекладину. Они давно выбрались на волю, подумал он. Теперь все зависит от Григория. Князь верил кузнецу, но уж слишком трудным и опасным было дело. Не имея возможности помочь, оставалось только одно: полагаться на великого бога дзючей. Выр вздохнул, тяжело поднялся на ноги и начал медленно подниматься по лестнице. На последней ступеньке он снова задержался и долго сидел, громко дыша и тайно радуясь неостановимому бегу времени. Именно время было сейчас важным для дорогих ему беглецов.
            Когда он, наконец, тяжело шагнул на площадку, прорвавшееся сквозь небесную хмарь Солнце ярко осветило видимую с башни опушку Большого леса, и князь различил в этом ярком пятне пестрый, копошащийся человеческий муравейник. Это были люди Ваткара.
            - Вот они! - радостно крикнул Келей и указал рукой на далекую опушку.
            - Вижу, - с облегченьем отозвался Выр. Поверженный город и изгнанные его жители существовали - пусть по отдельности, врозь, в разлуке, но они жили, они не исчезли, не растворились в бездне небытия, и это было главное.
            - Я не хотел их смерти, - искренно заговорил молодой вождь, - и они живы, хотя для меня почти ничего не изменилось бы в случае их гибели. Ты - другое дело. Поверь, я не хочу твоей смерти теперь, когда от тебя зависит мое счастье. Я не хочу твоей смерти потом, когда Люльпу станет моей женой, ведь она никогда не простит мне твоей гибели. Но и это еще не все.
            Келей покосился в сторону Княжьей башни и замер. А князь вдруг поймал себя на мысли, что он любуется ладной статью молодого вождя, его уверенным лицом, твердым взглядом. И когда успел вырасти этот мальчик? Время всесильно, оно делает немощными недавних властителей, оно превращает вчерашних беззаботных сорванцов в могучих вождей, оно... помогает беглецам скрыться от опасности...
            - Мне известно, - продолжил Келей, - что бессмертная душа твоего отца охраняет тебя от несчастий. Я преклоняюсь перед памятью великого воина и не хочу стать его врагом.
            Голос и взгляд Келея, вид почти нетронутого города, живое шевеленье в солнечном пятне на опушке Большого леса окончательно уверили Выра в искренности молодого вождя. Тяжелое сомнение рвануло душу в разные стороны. Прав ли он был, собственной волей направляя самых дорогих ему людей по дороге, которая никогда не приведет их обратно? Не лучше ли было смириться самому и убедить дочь свою в благоразумности смирения? Все тогда могло повернуться по-другому. Этот воинственный юноша мог бы взвалить на свои крепкие плечи бремя власти. Он мог бы порадовать бессмертную душу князя Кутона своими подвигами. А он, Выр, тихо и мирно доживал бы дни свои в окружении любящих домочадцев. Старый князь вспомнил, как когда-то он качал на руках Люльпу и Гырыны - они были тогда совсем маленькие. Теперь он мог бы качать своих внуков. За неименьем важных и неотложных дел он все свое время мог бы няньчиться с ними, баловать их, учить уму-разуму и любить, любить, любить... Счастливая картина тихим отражением легла на зачарованное мечтами озеро его души, но вдруг словно камень рухнул в спокойные воды - она не любит Келея!
            Выр горестно вздохнул и с сожаленьем посмотрел на молодого вождя. Тот ответил вопросительным, ждущим взглядом.
            - Ты почти убедил меня, Келей, - сказал князь печально, - но все-таки мне нужно подумать. Завтра утром я скажу о своем решении и объявлю свою волю. А сегодня ты должен от моего имени вернуть ваткарцев в город. Пока я жив, войны больше не будет.
            - Хорошо, - согласился Келей и начал ловко спускаться вниз по лестнице. Через малое время три всадника пронеслись мимо башни и умчались к далекой опушке Большого леса. Выр проводил их взглядом, а потом тоже спустился на землю. Ему захотелось обойти город, и он двинулся по тропе в сторону Княжьей башни. Слева шелестела просыхающая зелень его сада.
            В этом саду он играл в детстве с сыном Лодза.
            В этом саду он впервые поцеловал девушку, которая позже стала его женой и родила ему детей. Здесь, в этих зарослях, он плакал, когда она неожиданно умерла от неизвестной болезни.
            В этом же саду умер и великий воин князь Кутон. Отец всегда говорил, что настоящий воин должен погибнуть в бою за свой народ, за свою семью, за своих детей. Выр вспомнил, как он был поражен этой смертью. Поразило его не то, что отца не стало - рано или поздно это должно было случиться. Поразила его далеко не героическая будничность события: наутро после буйного пира князь Кутон вышел в сад подышать свежим воздухом, вдруг схватился за грудь и рухнул на землю. Когда Выр подбежал и склонился к отцу, тот был уже мертв. Тогдашний жрец Кас объявил народу, что князь скончался от тайной страшной раны, полученной в бою за свой народ, за свою семью, своих детей...
            Выр ускорил шаги и вскоре приблизился к Княжьей башне. Дверца под ней была вновь заперта, на траве у стены дремал дозорщик, еще два воина возились на верхней площадке.
            - Не отпускает, - удивленно говорил один из них.
            - Дай-ка я попробую. Держи его крепче! - командовал другой. - Держи, говорю!
            Что-то мелькнуло в воздухе, и к ногам князя с гулом упал сторожевой барабан. Тотчас заскрипела лестница, и Выр, приглядевшись, вздрогнул - воины спускали вниз мертвеца в обгорелых лохмотьях. Голова его с бурым страшным лицом безвольно моталась из стороны в сторону. Пыхтя и отдуваясь, воины с тяжелой своей ношей спустились, наконец, на землю.
            - Кто это? - с содроганьем спросил князь.
            - Это он всполошил город,- объяснил один из воинов, утирая пот с красного лица. Выр вгляделся в человека, который ценой своей жизни позволил ему, властелину Ваткара, спасти дочь, и благодарность перемешалась в душе его с печалью и скорбью.
            - Это он впустил нас в Ваткар, - с ухмылкой сказал другой воин. Выр вздохнул, покачал головой и двинулся к Жрецовой башне.
            Сад незаметно перешел в Священную рощу, и князь невольно вспомнил Уктына. Уктын был хорошим жрецом, он умел внушить уважение к великим богам, умел держать народ в страхе, умел подчинить вождей своей и его, Выра, воле. Князь всегда с уважением относился к Уктыну, но теперь, после его исчезновения, Выра не покидало чувство отвращения и даже ненависти к этому человеку. Всякий раз, вспомнив прежнего жреца, он с ужасом представлял, как его дочь, любимая и несравненная Люльпу, беспомощно падает с лошади, плюгавый булгарин торжествующим черным пауком настигает ее, и все это безумие расчетливо устроено благочестивцем Уктыном... И всякий раз, пережив вспышку бессильной ярости, Выр испытывал теплое чувство к пришельцу Светобору, мысленно благодарил его за точный выстрел и бесспорно оправдывал безрассудство чужой молодости. Где он теперь? Возможно, погиб в схватке с воинственными чирмишами. А может, мчится на своей большой и быстрой лодке навстречу гибели под стенами булгарской столицы. Ясно одно - он никогда не вернется на ваткарский берег, никогда Люльпу не встретит своего белокурого дзюча. Впрочем, стоит ли горевать о славном чужеземце, когда другой вопрос не дает покоя: где теперь сама Люльпу? Где они все, кого он так любит и кто любил и любит его, неразумного старика, не умеющего направить взбесившийся поток жизни в спокойное размеренное русло?
            Чем больше я маюсь на грешной земле, тем пуще любит он меня, вспомнил Выр слова Григория о великом боге дзючей. Вспомнил и невольно позавидовал кузнецу. Всемогущие вотские боги оберегали, как стадо, весь народ, и не снисходили до того, чтоб утешать отдельного человека. Разве мало молитв произнес и выслушал он за свою жизнь? Разве мало быков и баранов принес в жертву своим небесным покровителям? Будь они немного добрее к Выру, то, конечно, послали бы в сердце Люльпу хоть немного любви к вождю Верхнего племени. И тогда все встало бы на свои места. Но они не сделали этого, и теперь все рушится, потому что она не любит Келея...
            Погруженный в горькие мысли, князь брел по тропе вдоль городских стен и незаметно для себя вышел к Воротной башне. На площадь нерешительно втягивались настороженные, молчаливые ваткарцы. Воины держали оружие наготове, посадские мужики прикрывали собой жен своих и стариков, женщины тонкими руками оберегали малых чад.
            Завидев князя, люди заулыбались, волна радостного говорка прокатилась по толпе, тут и там звучало на все лады его имя. К Выру подбежал взволнованный десятник Сюр.
            - Князь! - восхищенно воскликнул он.- Ты одолел и этого!
            - Пока нет, - хмуро ответил Выр и направился через площадь к своему дому.

Беглецы