Александр Барышников

Клад Соловья-Разбойника

Серия 4

Предсказание Золотой кукушки

Предсказание золотой кукушки

            Старый, совсем старый туно... День и ночь ноют вет-хие кости, жалкие остатки иссохшего мяса могут только болеть, воздух давно уже не радует истомленную грудь. Холодно дрях-лому туно, и он даже в благодатное летнее время не отходит от костра, слабо мерцающего в полумраке хижины. Костер как чело-век - рождается, живет, умирает. Нет, не так... Человек похож на костер, поначалу слаб и беспомощен, потом набирает силу, раз-горается огнем любви, и тогда один только взгляд или прикосно-венье руки может оставлять сладкий ожог в душе другого чело-века. А пламя ненависти и ярости может сгубить многих...
            Старик сидит на земляном полу и недвижно смотрит на уми-рающие угли. Давно ли весело трещали сухие сучья, и вот почти догорели, подернулись сизым пеплом. Надо протянуть руку, бро-сить обессилевшему огню новой пищи, и он опять оживет. А кто подбросит сучьев в угасающий костер его, туно, жизни? Увы, даже великие боги не сотворят подобного чуда. Даже у них не найдется пищи для второй жизни человека. Именно этим человек отлича-ется от костра. Как бы по-разному ни жили люди, все они прихо-дят к одному. Старый туно смотрит на угли и видит в них тщету человеческой жизни...
            Вот самая большая головешка - вся черная, погасшая, только с одного краешка сочится жаром пожирающий ее рубин. Выр... Выр тоже почти догорел, он давно готов угаснуть, и только лю-бовь к дочери заставляет его корежится на костре жизни. Он все-гда стремился обогревать, а не сжигать, и последняя его яростная вспышка (старик вздохнул) будет наполнена любовью...
            Булгарский вождь Серкач- кривая палка с выгнившей сердце-виной, охваченная пламенем пустых мечтаний, окутанная дымом тоски и скуки. Недолго, ой недолго гореть этому куску никчемной древесной плоти, и даже если бы возникло желание выпрыгнуть, выкатиться, выползти из полыхающей груды вотских углей, вряд ли это возможно - лежит на пути огромный ком слежавшегося болотного торфа.
            Уктын... О, этот не горит, а тихонечко тлеет, вы-пуская при этом черные клубы удушающего дыма. Изредка он вы-брасывает языки яростного пламени и, опалив чью-то бесхитро-стную душу, вновь затихает. Его не умилостивить слезами и просьбами, не залить благодатным дождем любви. Ему не стра-шен пожар, он сам его затевает и знает, что выживет в любом слу-чае. Он опять что-то задумал, он уже идет сюда, и старый туно чувствует, как тоскливо сжимается сердце, ледяной ветерок про-низывает и без того озябшую душу. Старик невольно представ-ляет взгляд Уктына, и становится совсем неуютно - этот власт-ный взгляд непостижимым образом размягчает волю старого туно, делает его покорным, совсем послушным, заставляет гово-рить то, чего не следовало бы говорить, делать то, чего делать не хочется.
            Когда это началось? Давно, примерно за год до смерти быв-шего жреца Каса. Уктын, бывший тогда помощником Каса, зачас-тил в гости к туно, каждый раз при этом он он обильно угощал колдуна вином из ржаной муки. Льстивыми речами уверял в дружбе, скользким ужом влезал в душу и подливал, подливал хмельной влаги из принесенного с собой кувшина. Взгляд был та-ким искренним, словеса такими сладкими, вино таким душистым... Теперь старый туно понимает, что оно было слишком душистым, обычное вино так не пахнет, и только великие боги знают, что было намешано в том уктыновом зелье. Как он, туно, доверенный наперсник золотой кукушки, провидец, ведающий наперед судьбы живущих, мог не разглядеть грядущей своей неволи? Не разгля-дел. И когда умер верховный жрец Кас - внезапно, без всякой видимой причины, - он, туно, подчиняясь властному взгляду, не умея справиться с одолевшей его чужой волей, выкрикнул имя Уктына...
            Скрипнула дверь, верховный жрец северных вотов решительно вошел в хижину старого туно. Остановившись возле костра, строго глянул поверх угасающих углей. Старик съежился, отвел глаза, суетливо потянулся за сучьями…
            -Ты был у золотой кукушки?…
            - Да, - покорно вымолвил туно…
             - Что сказала она обо мне?…
            Старик увел руку за спину, пошарил там и протянул Уктыну чашу с мелко дрожащей водой. Уктын опустился на колени, по-ставил чашу перед собой. Старый туно устало закрыл глаза, на-прягся, слабое его дыханье участилось…
            - Смотри... - прошептал он чуть слышно… Уктын жадно вгляделся в воду - по поверхности ее проплыли вдруг диковин-ные лодки, а потом в чаше полыхнуло пламя.…
            - Что это? - спросил жрец враз осевшим голосом. - Кто это?..
            - Они не смогут одолеть тебя, но, возможно, нарушат твои намерения…
            - Кто они? - требовательно спросил Уктын…
            - Того не ведаю, - отвечал старик, не открывая глаз…
            - Неважно! - Уктын махнул рукой. - Они не смогут одолеть меня, и это главное…
            Когда старый туно открыл глаза, в хижине было пусто.…
            Они не смогут одолеть меня, думал Уктын, быстро шагая к своему дому. Возможно, они нарушат мои намерения. Возможно... Но если очень постараться, то, возможно, этого и не произойдет. Ясно одно: бездействие бесплодно, оно лишает жизнь смысла, превращает ее в бессолую похлебку, поэтому надо решаться, надо рисковать. Чем томиться в бесконечных сомнениях и ожида-ниях, лучше пересолить, тем более, что не обязательно самому хлебать получившееся кушанье, всегда найдется тот, кто захочет и сможет употребить его за тебя. Представилось лицо юзбаши Серкача - да, этот будет давиться и плеваться, но доест все до самого донышка.…
            Войдя в дом, Уктын ласково улыбнулся сидевшему в ожидании булгарину…
            - Ты пока еще не раздумал жениться на красавице Люльпу? - спросил лукаво и вкрадчиво…
            - Я только об этом и мечтаю! - горячо ответил встрепенув-шийся юзбаши Серкач…
            - Скоро твои мечты осуществятся, - уверенно пообещал Ук-тын. Я решил провести Обряд Соединения Любящих Сердец в старом храме, это придаст ему особую торжественность…
            Про себя подумал: тогда не придется тащить строптивую дев-чонку через весь город…
            - Я с нетерпеньем жду этого дня, - мечтательно сказал бул-гарин…
            - И он обязательно придет, - заверил Уктын. - Правда, воз-никло непредвиденное препятствие - нам грозит некая опас-ность…
            - Выр? Келей? - забеспокоился юзбаши. Уктын с беспечным видом пренебрежительно махнул рукой, но тут же нахмурился…
            - Скоро должны появиться те, кто захочет нам помешать…
            - Кто это? - озабоченно и встревоженно спросил булгарин…
            - Пока не знаю, - признался Уктын. - Но неплохо бы по-слать гонца в Булгар-Кала. Пусть скажет, к примеру, что в стране вотов готовится бунт против Великой Булгарии. Или что на страну вотов собираются напасть биары, вогуличи, да мало ли... Тогда хан пошлет сюда войско, и с его помощью мы потопим любые лодки, загасим любой огонь…
            - Какие лодки? - не понял булгарин…
            - Не все ли нам равно, какие лодки будут топить храбрые бул-гарские алангасары? Если, конечно, они придут нам на помощь. А если не придут - не все ли равно, из каких лодок высадятся те, кто перебьет нас и спалит наши жилища...
            - Твои слова внушают мне страх, - невольно признался бул-гарин…
            - Пристало ли бояться благородному бию, за чьей спиной - великое царство? - спросил Уктын, насмешливо глядя на съе-жившегося юзбаши. - Чем быстрее отправится гонец, тем спо-койнее будет твоя душа…
            - Да, да, ты прав! Завтра же распоряжусь спустить на воду самую быструю лодку…
            - Не завтра, а сегодня, - решительно поправил Уктын. - И не лодку, а самых резвых коней…
            - Неужели это так спешно? - изумился юзбаши…
            - Настолько, что я бы не советовал тебе возвращаться в Бул-гакар, теряя при этом драгоценное время. Несколько твоих вои-нов сидят в лодке на берегу, выбери из них самых ловких, вынос-ливых и сообразительных. А резвые кони есть на моей конюшне. Идем!..

Григорий