Александр Барышников

Клад Соловья-Разбойника

Серия 1

Сокровища чудского храма

Расстрига торопливо допил чашу. — Благодарствую, боярин, — сказал он повеселевшим голосом и низко поклонился.

— Да ты садись, человече, — пригласил Дмитр Мирошкинич. — Садись да хвастай, а я слушать стану.

— Благодарствую, боярин, — отозвался расстрига, осторожно присел на край широкой скамьи и вопросительно глянул на Петрилу.

— Расскажи боярину о биармской татьбе, о разграблении Йомалского истукана.

Расстрига задумался, собираясь с мыслями.

— Ну? — нетерпеливо потребовал Дмитр.

— Давно это было, — начал расстрига свой рассказ, — еще во времена великого киевского князя Ярослава, прозванного в народе Мудрым. Ты, конечно, знаешь, боярин, что в те времена в далеких полночных землях, по берегам Двины расположенных, лежала страна чудских народов, рекомая Старой Биармией. Был в той стране торговый город, куда съезжались летом купцы варяжские да нурманские, которые меняли свои товары на драгоценные меха, биармскими жителями добываемые. Стоял в том городе храм великого чудского бога Йомалы. Построенный весьма искусно из самого лучшего дерева, он был украшен золотом и каменьями драгоценными. На голове Йомалы блистала золотая корона с двенадцатью редкими камнями. Ожерелье его ценилось так же, как стоят сто пятьдесят фунтов золота. На коленях сего идола стояла золотая чаша, наполненная золотыми монетами, и такой величины, что четыре человека могли напиться из нее досыта. Его одежда ценою своею превосходила груз самых богатейших кораблей.

Однажды появились в том городе нурманские купцы. Главные из них были Торер и Карл, отправленные для торговли в Биармию самим королем Олафом. Приплыв туда и накупив мехов, они вздумали ограбить храм Йомалы. Нурманы зашли туда в глубокую ночь и похитили все, что могли. Желая еще снять ожерелье с идола, крепко привязанное, отсекли ему голову. Вдруг раздался ужасный стук и треск. Стражи храма пробудились и начали трубить в роги. Жители с криком и воплем гнались за нурманами и со всех сторон окружили их. Но будучи неискусны в деле воинском, не могли ничего сделать отважным грабителям, которые благополучно дошли до кораблей своих и скрылись…

Расстрига, умолкнув, скосил глаза на корчагу с медом.

—– Это все? — спросил Дмитр и недоуменно посмотрел на бывшего попа.

Тот молчал, все так же поглядывая на вожделенную посудину. Боярин, усмехнувшись, плеснул хмельной влаги и подвинул чашу жаждущему.

Расстрига быстро вылил мед в мохнатую дыру распахнувшегося рта и облегченно вздохнул.

— Чтобы избегнуть новых нападений, — благодушно продолжил он, — жрецы ограбленного храма решили перебраться на новое место, укромное и как можно более удаленное от беспокойных нурманских соседей. Долго двигались они навстречу Солнцу и, наконец, на берегу реки, которую булгары называют Чулман-су, заложили жрецы новый храм Йомалы. Узнав об этом, начали стекаться со всех сторон чудские люди, строились, обживались, и поднялась в тех краях новая страна — Великая Биармия. Слышал я, боярин, что тамошний храм Йомалы куда богаче прежнего, и сокровищ в нем собрано неисчислимое множество.

Расстрига снова замолчал и остановил свой взгляд на заветном сосуде.

— Чулман-су, — задумчиво произнес Дмитр. — Река булгарских колдунов-камов. Иначе молвить — Кама-река. Но ведь новгородцы давно уже берут дань с Камской Биармии, отчего же не ведали мы о Йомалском храме?

Не сдвинув взора, расстрига нетерпеливо ответил:

— Наученные бедой, чудские жители свято хранят сию тайну и скорее погибнут, нежели раскроют ее чужому человеку.

— Ступай! — приказал Дмитр.

Расстрига нехотя поднялся со скамьи и двинулся к двери. Шаги его все более замедлялись. Наконец, он и вовсе остановился.

— Прости за дерзость, боярин, да ведь не близок пеший путь до бедной моей обители...

— А! — досадливо воскликнул Дмитр, схватил со стола корчагу с оставшимся медом и резко протянул ее расстриге. Тот с неожиданным проворством подбежал к боярину и бережно принял драгоценную ношу.

— Благодарствую, боярин! Дай тебе Бог здоровья...

— Ступай! — крикнул Дмитр, и расстрига вышел вон.

— Что скажешь, Петрило? — спросил боярин.

— Мыслю, Дмитр Мирошкинич, что надобно бы прогуляться по Каме-реке, да не сверху, как прежде, а с низовьев ее, от самого устья.

— Да разве ж пустят булгары? —с сомнением спросил боярин.—Али не ведомо тебе, что в их владеньях камское понизовье?

—Знаю, Дмитр Мирошкинич. Но также ведомо мне и то, что прибыл в Новгород гонец от великого князя Всеволода Георгиевича. Затевают низовцы войну с булгарами. Многие князья собираются, зовут, слышал я, и новгородцев. Пойдут новгородцы или не пойдут — то решать князю да посаднику. А вот ежели наша охочая ватага вольется в великокняжескую рать, то с нею заодно можно будет без особых хлопот достичь Камы-реки. А там, на Каме-реке, наши люди и сами справятся.

— Дельно, Петрило! — похвалил боярин. — Это ты хорошо удумал.

Дмитр вскочил на длинные ноги и порывисто зашагал по горнице. Полы кафтана крыльями летали за его узким сухим телом. В вечернем полумраке пригрезилось боярину чудские сокровища. С таким-то богатством можно бы всерьез подумать о месте посадничьем. На Каму-реку — тотчас, немешкотно!

Да ведь поход такой — дело нешуточное. Поход — это война, а на войне и убить могут. Кто тогда станет новгородским посадником? Нет, нужен воевода опытный, чтоб вести ватагу, отыскать и отбить сокровища. Человек должен быть надежный, преданный, чтоб не сдумал с великою добычей скрыться в далеких краях. Да разве ж есть такой человек на белом свете?

Но ведь можно и так дело поставить: идешь ты в поход, воевода-свет, а женка твоя и чада в Новгороде остаются. И если к назначенному сроку не вернешься на широкий боярский двор — считай, что не станет у тебя ни любушки-жены, ни малых детушек…

Дмитр облегченно вздохнул и повеселевшим голосом спросил:

— Как думаешь, Петрило, кто бы мог такой поход возглавить?

— Дело трудное, Дмитр Мирошкинич, — раздумчиво заговорил Петрило. — Путь неблизкий, опасный, человек тут нужен неробкий, в ратном деле бывалый. Да ведь и соблазн велик.

— Верно, верно, — поддакнул боярин.

— Большое-то богатство любую голову окружать может. А коли взбрыкнет человек — поди ищи его по белу свету.

— Вот и я про то же, — согласился Дмитр. — Однако же и мешкать долго неможно нам с тобой. Неровен час, питушок твой разблагодаченный раззвонит по Новгороду о сокровищах камских, лихих людишек сбаламутит, а они живехонько на крыло встанут. Так что думай, Петрило, подсказчик мой верный.

Старый мастер

farhad+ezmail.ru/