Клад Соловья-Разбойника

Серия 2

На Волге ватага Петрилы влилась в белозерскую дружину, отправлявшуюся на помощь Всеволоду. Неожиданное подкрепление сильно обрадовало белозерского воеводу Фому Ласковича. Нет, воинов у него хватало, дело было в другом.

Вражда между Владимиром и Новгородом, то затухавшая, то разгоравшаяся с новой силой, была палкой о двух концах. Одним концом изредка попадало Всеволоду, другим — новгородцам, середина же той палки постоянно давила на Белозеро. Участие новгородской ватаги в походе Всеволода сулило надежду на примирение лавних супоптатов.

В устье Оки встретились с объединенной ратью низовцев и с нею вместе

доили до реки Цывили. У острова Исады, что раскинулся на волжском просторе против цывильского устья, решено было оставить лодьи, охранять которые Всеволод поручил белозерско-новгородской дружине. Остальное войско двинулось дальше сухопутьем.

После; краткого совета с Фомой Ласковичем Петрила приказал своим ватажникам переправляться на правый берег Волги. Легкие ушкуи, дружно взмахивая длинными и узкими крыльями весел, стремительной стаей перелетели речное пространство и укрылись в устье Цывили. Выставив дозоры, новгородцы раскинули не видимый с реки лагерь.

— Дальше что? — раздраженно спросил подручный Петрилы, старый мечник Невзор. — За тем ли шли мы в такую даль, чтоб пустую реку караулить? За тем ли мы посланы?

С первых дней пути Петрила чувствовал на себе испытующие, учитывающие??? взгляды старика и давно стал догадываться, что Невзор — не сам по себе, что именно этому хитрому лису поручил боярин Дмитр следить за Петрилой и направлять дела его в русло боярской выгоды. Чаще всего старый мечник помалкивал, вздыхал, словно о чем-то сожалея, да иногда многозначительно качал головой. И вот только сейчас открыто высказал он свое недовольство.

Ткнул пальцем в синюю речную даль — из зыбкой мути нижнего волжского плёса проклюнулись черные точки лодок

— Никак, булгары? —• забеспокоился Невзор.

— То-то и оно, —- проворчал Петрила. — Сколько идет их —- неведомо, а мне надобно людей сохранить для главного дела.

Невзор, обиженный, отошел в сторону.

По команде Петрилы новгородцы взметнули ушкуи на плечи и, скрытые прибрежными кустами, резво зашагали вдоль Волги, вниз по течению.

Через некоторое время с реки слышен стал плеск множества весел, влажный шум бурлящей воды, ритмичный звук негромких команд. Дождавиись, когда булгары поднимутся выше, ватажники спустили ушкуи на воду.

— Коли хочешь людей сохранить, —хмуро заговорил Невзор, — уходить надо вниз, по свободной воде.

Петрила не ответил, лишь досадливо махнул рукой. Он чувствовал, что с каждым мигом душой его все более овладевает волнение, все пуще разгорается в крови желание битвы. Но более того, и сильнее другого, кружит голову возможность выбора: или уйти бесславно, прикрывшись словами о главном деле, или кинуться в бой, повести на смерть товарищей, многие из которых так же, как он, нетерпеливо и жадно смотрят вслед тяжелому стаду неповоротливых булгарских лодок. Он — хозяин, он волен в словах и делах своих.

— Что, братцы, — весело крикнул Петрила, — цокнем по-нашему, по-новгородски?

— Веди! — радостно раздался дружный ответ.

Широкой дугой ушкуи высыпали на середину Волги и ходко двинулись на неприятеля. Как радивая хозяйка задвигает в печь ухватом сухие- дрова, так новгородцы начали теснить булгар к острову, от берегов которого, так же раскидываясь веером, уже отчаливали белозерские ратники. От этого двойного, стремительного натиска хрустнула и рассыпалась булгарская храбрость — крайние с той и другой стороны лодки рыскнули к берегам и торопливо побежали вниз по течению.

— Ничего, догоним! — крикнул Петрила. — Окружай остальных!

Засвистели стрелы, замелькали в небе копья. Окруженные, ошеломленные булгары бросили весла и яростно отбивались. Вот затрещали под ударами боевых топоров деревянные борта, закачались и перевернулись первые лодки. В тех, что еще держались на воде, звенело железо, хрустели кости, кричали, плакали и матерились опьяненные боем люди. Прыгнувших или свалившихся за борт добивали перначами, рубили саблями, топили длинными копьями. Круг сжимался.

— Упустим! — кричал белозерский воевода и показывал на уходящие вниз булгарские лодки.

— Не уйдут! — хрипел распаленный дракой Петрила. — Догоним!

Немногим из окруженных удалось спастись под перевернутыми лодками, считанные единицы выплыли на берега. А удиравшие лодки, помаячив некоторое время в конце нижнего плеса, скрылись за поворотом реки.

— Эх, ушли! — сокрушался Фома Ласкович, стирая кровь с оцарапанной щеки. Ему хотелось полной победы.

— А я сказал — догоним! — упрямо ответил Петрила. — Ну, Фома, спасибо за дружбу. Умен ты, воевода, отрадно с тобой и пир пировать, и бой воевать. Коли что — не поминай лихом!

Он широко махнул рукой, и ушкуи, оседлав упругий речной стрежень, рванулись с места. Через малое время они миновали нижний плес и растаяли за поворотом. Фома Ласкович смотрел в то место, где они только что были, и улыбался — в ушах его звучали приятные слова новгородского ватажника.

— Отрезай от берегов! — весело командовал Петрила. — Эх, цокнем по-нашему!

Окончательно разгромив булгар, до самого камского устья шли беспрепятственно. Жители селений, оставшихся без своих защитников, в страхе разбегались по лесам. Все шло хорошо. Одно было плохо — в сражении с булгарами трое ватажников получили сильные увечья, одному из них с каждым днем становилось все хуже и хуже.

Поднимаясь по Каме, ватага остановилась на ночлег в устье большой реки, воды которой светлой полосой текли под высокими обрывами, долго еще не смешиваясь с темными камскими струями.

— Река вятичей, — пояснил бывалый ватажник Голован. — Еще при князе Андрее Боголюбском, булгар не убоявшись, убегали они сюда от православного крещения. Может, и ныне обитают на этих берегах…

— Поискать бы их селение, да оставить раненых, — неуверенно предложил Невзор. — Все-таки свои люди, русские.

— На вятичей надежа как на вешний лед, — ответил Петрила. — Давно, поди, их булгары вырезали, посему рыскать по их реке нам не резон.

Весь следующий день шли под парусами с хорошим попутным ветром, но к вечеру стало ясно, что двигаться дальше нельзя — раненым стало хуже, один из них метался в горячке, кричал и вырывался из рук державших его ватажников.

— Мыслю як так, — объявил Петрила, сидя у вечернего костра. — Время дорого, терять его нам никак неможно. Оставить увечных своих товарищей в чужой стороне, без догляда и опеки, было бы не по-людски, не по-новгородски. Посему — ватаге надобно разделиться. Половина ее останется здесь. Велю допрежь всего поискать в здешних селениях хорошего знахаря, посулить ему серебра. Не захочет — привести силой.

Он помолчал, вороша палкой пышущие белым жаром угли костра. Ватажники выжидающе смотрели на своего воеводу.

— Старшим останется Невзор, — решительно сказал Петрила и почувствовал на лице своем колючий, недобрый взгляд старика. —- Остальные пойдут со мной, — негромко, но еще увереннее продолжил он, как бы вырубая мысль свою твердыми ударами слов. — Через две седьмицы вернемся обратно, к тому времени, мыслю, увечные поправятся… Что скажешь, Невзор?

Петрила ждал несогласия, упорства, подозрений и упреков, но старый мечник, откашлявшись, погладил свою седую бороденку и заговорил спокойно:

—-• Ты, воевода, у острова Исады явил разуменье воинское и мудрость не по летам. Ловкости да прыти у тебя на троих, и уж как ты обдумал, так тому и быть.

Слова Невзора удивили Петрилу и успокоили ватажников.

Утром, когда уходившие готовы были отчалить, Невзор, нехорошо усмехаясь, поманил к себе Петрилу. Они молча и неспешно отошли в сторону по узкой полоске прибрежного песка.

— Востер ты, парень, — со спокойной, дерзкой непочтительностью заговорил старик, усмешка сошла с его землистого лица, — да есть на свете и вострее тебя.

— Ты о чем? — не понял Петрила.

Старик помолчал, презрительно глядя в побледневшее лицо Петрилы.

— Ты еще отчалить не успел от новгородской пристани, а уж женка твоя, Варвара-свет-Калиновна, с чадами малыми вместе оказалась в тереме боярском. Ну-ну, охолони! Дорогими гостями живут они… пока что. Но коли к Покрову не воротишься ты в Новгород да не встанешь пред светлые очи боярина Лмитра Мирошкинича…

Старик снова усмехнулся и как-то мерзко засмеялся, обнаружив в клочьях бороденки обведенный голубыми губами редкозубый рот. — Иди, ищи, до Покрова время есть.

Не помня себя, Петрила шагнул через кожаный борт, кулем плюхнулся на широкую скамью и свесил бороду на грудь.

— Воевода! — позвал его кто-то через некоторое время. Он вяло махнул рукой — ушкуи отчалили.

— Удачи вам, братцы! — кричали с берега.

— Будь здрав, воевода, — послал вдогонку негромко, без улыбки, старый мечник Невзор.

farhad+ezmail.ru/