|
Нога коснулась земли, ступня
почувствовала податливость почвы и прохладу ночной травы, но длилось всё это не
дольше мгновения, так как Валерка бежал, раскинув руки в стороны. Травянистое
поле перед ним освещал матово-пятнистый диск луны. Впереди вырисовывался
изломанными силуэтами кустарник. Над полем поднимались клочковатые клубы
тумана, застилавшие панораму обозрения. Именно туда и бежал Валерка. Ему
хотелось броситься в эту заманчиво ватную кучу тумана, перекувырнуться через
голову и завопить от души.
Он припустил во всю прыть, мелькая голыми пятками. Туманная
стена совсем уже рядом, Ещё два шага и вот уже Валерка прыгает. И земля вдруг
осталась внизу, а он всем телом врезался в туманный клуб, но провалился и заскользил
неудержимо в пропасть. Тело сковало судорогой и перекрутило. Ни руки, ни ноги
уже не желали повиноваться ему.
Валерка почувствовал, что просыпается. Сжал горло, сцепил зубы,
чтобы не дать вырваться наружу потоку слез. Зачем это? Он не желает просыпаться,
мокрым и плачущим, как девчонка, Он уже не малыш и этот затянувшийся моральный
э н у р е з ему уже порядком
надоел.
Пора начинать ежедневную утреннюю формулу закалки духа.
"Раз — я жив". Вздох – выдох.
"Два — я живу". Вздох — выдох.
"Три — я буду жить". Вздох — выдох.
"Четыре — у меня есть мама". Вздох — выдох.
"Пять — мне улыбается солнце". Вздох — выдох.
"Шесть — Мама меня любит". Вздох — выдох.
"Я люблю Maмy". Вздох — выдох. Это
семь.
"Всё хорошо, что хорошо заканчивается". Вздох — выдох.
Это — восемь.
"Девять — я полон сил". Вздох — выдох.
"Десять — я сегодня справлюсь со всеми делами сам".
Вздох — выдох.
И так начинается каждое утро. Формула из десяти составляющих
возвращала его к жизни. Можно открыть глаза.
Солнечный зайчик плясал у самого изголовья, Валерка протянул к
нему руку, чтобы накрыть ладошкой. Но пальцы изуродованным крабом шлёпнулись
рядом с пятном света. Валерка сцепил зубы и повторил попытку. Наконец он поймал
этого зайчика, тёпленькое солнечное отражение, но самый краешек утренней
радости обломился и исчез в желудке чудовища, именуемого ДЦП.
Да, все соседи хорошо знали Валерку Пыхтеева, мальчика,
страдающего детским церебральным параличом. Таким он был с самого рождения,
когда принесли домой эту молчаливую крошку с тоненькими ручками и норками.
Врачи посоветовали родителям отдать сына в специальное медицинское учреждение,
куда ссылали таких вот малышей осужденных судьбой на пожизненные страдания.
Папа отводил глаза в сторону, а мама, молодая женщина хрупкой внешности лишь
горько заплакала. Врачи, суровые люди в белой униформе, с эмблемами, вышитыми
на кармашках, где змея извивалась над широкой чашей, неправильно истолковали
слёзы, забрали свёрток с малюсеньким Валеркой и понесли в глубь коридора,
пропавшего лекарствами и чем-то сильно неприятным. Мама увидала удаляющиеся
спины, что уносили прочь её крошку, который недавно ещё лежал рядом и ртом
сосредоточенно пытался поймать розовый сосок налитой молоком груди.
Тогда мама закричала и забилась в истерике, Валерку тут же
вернули. Он смотрел на маму яркими синими глазёнками и улыбался ей беззубой
невинной детской улыбкой, как бы понимая, что мама его не отдала. И мама тогда
обещала ему, тихим шёпотом, на ушко, что не отдаст свою крошку никому. И никогда.
Но, видимо, папа не разглядел синих Валеркиных глаз, не увидел
его трогательной у лубки: через несколько месяцев громко хлопнул входной дверью
маленькой двухкомнатной квартирки.
Валерка ничего тогда не понимал, лишь глядел прямо перед собой,
плакал, когда болел животик или хотелось есть, и радовался, когда видел маму.
Мама ему казалась большой и всемогущей, так как могла выполнить все-все его
желания — поесть, сменить пелёнку, показать интересную игрушку или пощекотать
теплым пальцем щёчки.
Мама старалась не смотреть на вывернутые ручки и ножки, она
видела пытливые голубые глаза, в которых светились любовь и понимание. Да-да,
мальчик рос на редкость умным и сообразительным.
Часто бывает, что природа, за что-то рассердившись на человека и
сделав его на всю жизнь калекой, в последнюю минуту смилостивившись отнимает у
него разум. Такой покалеченный человек страдает, но лишь от сиюминутной проблемы. Нет у него того
тяжёлого чувства, что это будет довлеть над ним всю жизнь. И он бывает
частенько по своему счастлив, когда сыт, умыт и сидит в тёплое месте.
Когда пришло время подниматься на ножки, Валерка забеспокоился.
У него это никак не получалось. Он старался, пыхтел и кряхтел, но тело не
желало слушаться малыша и он падал на спину, громко плача от обиды. Мама брала
его на руки и успокаивала. Она называла его "мой маленький Пыхтя",
"милый сынок" и другими хорошими ласковыми словами, но почему-то при
этом из глаз её катились слезы. Валерке очень хотелось успокоить маму и он
обнимал её, выгнув спинку.
Папа к ним так и не вернулся. Осталась от него большая
фотография на стене, где рядом с улыбающейся красивой мамой стоял он, русый
здоровяк с лихими усами. Он обнимал маму за плечи. Но это было раньше, а сейчас
вот мама осталась одна. Точнее — с Валеркой. Папа тогда поставил ей условие:
или он или это маленькое ненормальное чудовище. С тех пор и не стало у Валерки
папы.
Характером мальчик оказался настырным. Раз упав, он не лежал,
как в раннем детстве, и не плакал, а вставал снова и снова. До тех пор, пока не
добивался своего. Но только вот сил на это уходило слишком много. Кто из нас
ощутит до конца радость ребёнка. который сам садится на стул и берёт книгу в
руки, чтобы насладиться пёстрыми рисунками? Что с того, что раз пять падал со
стула и раз десять ронял книжку на пол. Важно, что сейчас он разглядывает
лошадку, напряжённую в санки, где устроилась целая ватага смеющихся ребятишек.
Валерка любил разглядывать книжки с картинками, на которых были
нарисованы другие дети. Но это вовсе не означало, что он видел их только
нарисованными. Порой к нeмy заходили соседские
мальчишки, приносили свои игрушки, сидели и терпеливо с ним разговаривали, но
скоро устав от сидения, вскакивали и убегали во двор, где носились друг за
другом с криком и смехом. А Валерка оставался дома.
Однажды мама прикатила ему большое удобное кресло на резиновых
колёсах с множеством блестящих спиц. Это же почти велосипед, только крутить
надо руками, а не ногами. Валерка так и называл кресло: "Мой
велосипед".
Теперь он самолично выбирался не только на лоджию, но и
раскатывался по двору и даже выезжал на улицу, где тяжело газовали грузовые
машины и шустро проносились лёгкие "Жигули" и "москвичи".
Валеркина мама работала на Зареченском судостроительном заводе
секретарём директора. Она печатала на машинке приказы или сопроводительные
деловые бумаги, а также отвечала на телефонные звонки. Раньше она была просто
машинисткой, но потом её перевели в секретари по просьбе профкома и лично отца
Матвея.
Валерка любил, когда у них дома появлялся отец Матвей. Он
умудрялся заполнять собой всю маленькую квартирку Пыхтеевых. Пышная борода
лежала поверх длинной чёрной одежды по названию ряса. Сначала Валерка
удивлялся, как это взрослый дядька с такой бородой вырядился в тяжёлое платье
из чёрного бархата, но потом привык. К тому же мама объяснила ему его ошибку.
Отец Матвея добродушно ворошил Валеркины волосы и рассказывал удивительные
истории из старых времён. Люди в его рассказах проходили через всяческие
испытания и оставались праведниками благодаря личному терпению и вере в Бога.
Немножко истории отца Матвея походили на романы. Жюля Верна, но только там, в
романах, приключений было гораздо больше. С мамой отец Матвей тоже говорил о
терпении и тоже много рассказывал, но уже другие истории, более скучные. Иногда
мама прощалась со священником с красными, заплаканными глазами.
Жизнь у Валерки текла, как горная речка. Она попутно отталкивала
его от берега, переворачивала на перекатах и вообще всячески мешала. Это он сам нафантазировал про реку. С самого утра, как проснётся,
пытался всё делать сам, но руки и ноги не подчинялись командам, штаны
выскальзывали из пальцев, руки не желали продеваться в рукава рубашки. Это
из-за течения, убеждал себя Валерка. Ничего, выдюжим.
только в самый распоследний момент, когда уже ну никак не
получалось, звал он маму, понятно, когда она была дома. Вместе с мамой и
батюшкой, как называли порой отца Матвея другие, даже взрослые люди, они
придумали и сделали разные штучки, которые позволяли Валерке быть более
самостоятельным.
Очень любил Валерка читать книги, слушать радиоприёмник и
смотреть в окно. Был у них сначала и телевизор, старенький
"Электрон", но как-то он задымился и больше ухе не работал. Валерка
поскучал — поскучал и переключился на радио и чтение. И не жалел больше о телеящике.
Нравилось ему крутить ручку настройки приёмника. Чуть повернёшь
чёрненькую шайбу, и уже говорит другая радиостанция. Вот так, сдвинешь на
сантиметр шкалу и попадёшь в другой мир, за тысячи и тысячи километров от
Зареченска. Новости, шоу-программы, музыка. Любил всё это Валерка.
Но чаще всего он развлекал себя окружающим миром, разглядывая
через окно. В те минуты, когда мама или сердобольная соседка тётя Валя
выкатывала кресло — "велик", Валерка вдыхал в себя воздух, со свистом
пропуская его через неплотно сжатые зубы. Beтер шевелил волосы, ласкаясь к нему. Валерка любил и ветер. Он
часто ему что-то нежно шелестел листвой деревьев или озорно раскачивал ветками,
а то и перекатывал через площадку бумажки от конфет и прошлогодние сухие
листья, которые невесть как умудрились пережить зиму, За бумажками гонялся
котёнок Кузька. Он неожиданно выскакивал из какой-нибудь щели, хватал на лету
бумажку и тут же снова исчезал. Валерка от души смеялся над потешным
"охотником", когда тот промахнулся и кубарем прокатился под скамейкой
лохматым шариком, Котёнок тут же вскочил на лапы, ошалело оглянулся и
вскарабкался на яблоньку.
Был у Валерки ещё один друг, четвероногий товарищ — рыжий
приземистый пёс Тимка. Хозяйка у пса, одинокая старушка, умерла, и стал Тима просто
дворовой собакой, следил здесь за порядком, держался независимо и гордо, рычал
на пьяных или незнакомых и мог даже в сердцах кусануть такого вот чужака,
шумливого пьянчугу или бродячего псину, забравшегося на чужую территорию. Гонял
он для порядка и многочисленное кошачье племя, за что его недолюбливали жильцы
— кошатники. Но, в общем-то, во дворе Тимку жалели и часто подкармливали. Была
даже в кустах у него своя миска. редко пустовавшая и постоянное
к а р а у л ь н о е место на
пригорке, где он лежал, грелся на солнышке и "бдил за порядком".
Подружились они с Валеркой далеко не сразу. Когда Тимка увидел
кресло с Валеркой в первый раз, он подошёл, обнюхал его "для порядка"
со всех сторон и вернулся обратно, на пригорок. Валерка, в отличии от других ребятишек.
не носился "сломя голову", и не шумел, чем, в конце концов, и
настроил Tимy на благожелательный лад.
Теперь. при виде Валерки. он степенно спускался со своего места и сидел рядом с
креслом, но с видом независимым и даже чуть равнодушным, А Валерка, выходя на
прогулку, стал приносить ему карамельки. Он разворачивал разноцветные фантики,
а сладкие липкие конфеты протягивал псу, Тот степенно подходил, сначала
обнюхивал руку, а затем осторожно брал карамельку и отходил в сторону, где и
хрустел лакомством,
Как-то ветер унёс из Валеркиных рук пёструю обёртку и она с
шуршанием покатилась по серому асфальту. Тут же из травы вынырнул чёрный Кузька
с белыми "носочками" на всех лапках, и кинулся за бумажкой. В
охотничьем раже он чуть не врезался в опешившего Тимку и на мгновение
остановился. Рыжий пёс рявкнул на него, не сходя с места, а Кузька в ответ
выгнулся, грозно распушил коротенький хвост и даже показал крошечные
белоснежное зубы. В тот же миг, убоявшись собственного нахальства, он кинулся
улепётывать прочь, проскальзывая в пыли лапами. Всё это было столь потешно, что
Валерка откинулся от смеха на спинку кресла. Ему показалось. что и Тимка
улыбается, дружелюбно размахивая пушистым хвостом.
С того дня пёс признал Валерку за своего хозяина. Конечно, он
продолжал жить во дворе, ночуя в кустарнике, или в подъезде, когда шёл
дождь, но аккуратно встречал Валерку, когда тот выкатывался на прогулку, и
провожал до дверей, когда прогулка заканчивалась.
Дружба между ниуи продолжалась несколько лет, пока неожиданно не
закончилась. По рассказам соседей, Тимка не принял нового
слесаря-водопроводчика. худого небритого дядьку, и даже не пустил в подъезд,
где проживали Пыхтеевы. А когда слесарь начал кричать на собаку, неожиданно
кусанул его. Тот убежал, но скоро приехала машина, откуда вылезли два
незнакомца и бросили Тимке кусок мяса. Тот понюхал кусок и, на свою беду, не
устоял перед соблазном. Скоро он упал на бок, незнакомцы подняли его, забросили
внутрь машины и увезли. Больше Тимка во дворе не появлялся. Жильцы, кто
подкармливал пса, первое время вспоминали собаку, но вскоре позабыли. Не забыл
друга лишь Валерка. В то время у него уже был компьютер и он старательно
"нарисовал" себе пса, похожего на пропавшего Тиму.
Долгое время он затратил на составление специальной программы,
состоявшей из хитроумной системы различного рода графических значков и
символов, которые, занесённые в электронное нутро "Айбиэма",
необыкновенным образов перевоплотились в знакомое создание. Пусть электронный
рисунок — Тимка и жил лишь на экране цветного монитора, но это было всё, что
осталось на этом свете от настоящего пса. Валерка даже разговаривал со своим
другом, совершившим с его помощью такую реинкарнацию.
Мы для того нарисовали столь подробную картину про дворового
пса, чтобы пояснить, каким образом переход его на электронно-графический
уровень навёл подросшего Валерку на одну замечательную идею. Дело в том, что,
увлеченный возможностями, которые открывались ему с помощью этого
кибернетического устройства, он проштудировал огромное количество сопутствующей
литературы. Благо свободного времени у него было больше, чем у остальных
подростков его лет.
Из той литературы он узнал, что мозг человека подаёт сигналы для
действий на руки или ноги через нервную систему посредством коротких электроимпульсов
слабой частоты. Что это, как не принцип работы с компьютером? Вообще, скопление
серых клеток головного мозга напоминали ему электронные микросхемы-чипы, из
которых состояла рабочая часть IBM.
Когда из составленной программы получился пёс Тимка, весело
махавший хвостом с экрана монитора при виде хозяина, Валерка решил завести ещё
одного "приятеля" — мальчишку Валерку, то бишь подобие самого себя.
Надо признаться, что задачу он поставил перед собой сложнейшую.
Не забывайте, что те действия, которые вы можете совершить легко и играючи,
бедному Валерику стоили колоссальных усилий. Ведь тело его не слушалось и вещи
валились из рук. пальцы не желали сжиматься, и тянуться в ту сторону, куда
нужно было Валерке. Добрый врач Павел Андреевич говорил, что нервная система
мальчика больна, поэтому и не может передать в полной мере всю информацию,
которую мозг мальчика посылает своим конечностям. Команды путаются, теряются и
в результате всё напоминает детскую игру "испорченный телефон". Игра
игрой, но всё это очень мешало парнишке.
Павел Андреевич говорил, что когда-то, в будущем, болезнь его
будет поправимой. Люди научатся лечить нервную систему, настраивать её, как
телевизионную антенну, на лучшую передачу. Павел Андреевич рассказывал Валерке,
что нервы являются не только передающей, но и принимающей системой, с помощью
которой организм может подпитываться космической энергией. Валерка взахлёб
слушал рассказы добряка-врача с задумчивыми глазами, истории о йогах из далёкой
страны, которые с помощью специальных упражнений достигают удивительных
способностей и могут длительное время существовать на этой энергии эфира,
которой пронизано всё в нашем мире. Другие удивляются, как это йоги могут жить
месяцами, не питаясь ничем. А они просто научились пользоваться другим
источником энергии, чем наш примитивно-животный метаболизм, где всё идёт за
счёт сжигания жиров, белков, углеводов с обильным выделением разных шлаков и
отбросов, что в конечном итоге ужасно изнашивают и старят организм.
Валерка спрашивал yмнoгo доктора, отчего все люди не
желают перейти на космическую подпитку, но тот лишь улыбался и отшучивался,
мол, ещё не пришло время, что лишь очень немногие достигают божественного
просветления в мыслях и делах своих. От многого человечеству ещё трудно
отказаться, поэтому большинство предпочитает закрывать глаза на казалось бы
очевидные вещи и продолжать жить "по-старинке". Это называется в
приятельском кругу единомышленников — "ничто человеческое нам не
чуждо".
Вообще Павел Андреевич рассказывал интереснейшие вещи. Жаль вот
только, что бывал он у Пыхтеевых очень редко. Валерка компенсировал дефицит
общения работой на компьютере. Мама Валерки, видя, что сьн, несмотря ни на что,
умудряется ловко управляться с "мышью", старалась не мешать eмy, делала что-нибудь в другой комнате
или, что редко бывало раньше, ходила к соседке, тёте Вале, А ещё Валерка знал,
что у мамы тоже появился друг, работавший на toм же заводе, что и мама. Звали его Пётр Степанович, а фамилия у
него была — Сидельников. Правда, домой к Пыхтеевым он ещё не заходил. Валерка
думал, что из-аа него. Но с мамой на эту темy он не заговаривал, боясь, чto разговор опять закончится слезами. Пусть уж всё идёт так, как
идёт. Пока. А там видно будет.
Мальчик в мониторе бегал, как другие ребята, прыгал, играл с
Тимкой и даже разговаривал с Валеркой через звуковой канал — модулятор.
Конечно, это была лишь компьютерная программа, но Валерке это нравилось, вот
только глаза уставали от экранного мерцания. Тогда он гасил монитор,
откатывался от стола и отдыхал. А затем брал в руки книгу или снова возвращался
к кладиатуре.
Мальчишку на экране он продолжал улучшать, делал его всё
объёмней и веселей. Вce
это так бы и осталось игрой, но получилось так, что после очередной победы на
губернской Олимпиаде с физико-математическим уклоном eмy сделали воистину шикарньй подарок — преподнесли модем. Это
такая электронная примочка, позволяющая выходить в большой компьютерный мир.
Собственно говоря, и компьютер eмy достался таким же образом —
за победу на Олимпиаде. Валерка тогда был страшно горд, даже всплакнул от
переполняющей его радости. Кипу коробок привезли на машине и два бородатых
дядьки в одинаковых очках установили дома весь комплекс - клавишный блок,
цветной монитор с защитным экраном и высокую коробку — дисковод. Было ещё несколько
пластинок — компакт-дисков с разным игровыми программами, в которые Валерка
увлечённо играл несколько месяцев, а потом резко забросил "игрушки".
Приставка-модем поразила подростка. Реакция его была схожа с
реакцией человека, всю жизнь прожившего в маленьком посёлке и вдруг
очутившегося в центре промышленного мегаполиса. Обилие информации просто
оглушало. Казалось, что сквозь экран он заглянул в другой мир. И этот мир.
казалось Валерке, не имел границ. И он его к себе притягивал.
Теперь он мог даже общаться с другими ребятами. так же
торчавшими возле своих аппаратов вместо того, чтобы бегать. гонять в футбол или
сидеть с удочкой на берегу заросшей камышом речки. И Валерка общался. Вот когда
пригодились уроки английского, который он старательно штудировал на дому.
Валерка и маму пытался приобщить к этому делу, но она лишь отмахивалась.
Конечно, ведь на ней висело всё хозяйство. Большое дело, что Валерка хотя бы
частично снял заботу о сыне с матери.
Теперь пес Тимка и компьютерный мальчик переселились в мир
Интернета. Валерка играл с hими
на просторах виртуальной реальности. Но для пущего эффекта не хватало ещё
нескольких необходимых вещей и самая главная из них — ocoбый шлем, который позволял переживать
всё происходящее в мире электронного чуда почти что в живую. Но на шлем этот у
мамы не было денег, так как жили Пыхтеевы довольно скромно и, если бы не эти
дорогие подарки, то техники "Айбиэм" не видать Валерке, как своих
ушей. Но мальчишка не унывал, и надеялся на лучшее.
Kрoме Тимки он подружился с настоящим
мальчиком, нет, с юношей, с Эдом, который жил, в это даже трудно поверить, в
Австралии. Эд заинтересовался странным абонентом, который порой строил фразы
разговора по несколько раз, с ошибками, но тут же исправляясь. Сначала он
принял Валерку за новичка, только что шагнувшего в мир Интернета, но скоро
понял, что ошибается, тут что-то другое, Эда новый пользователь заинтересовал,
а потом они подружились. Эд рассказал Валерке о ферме, где он проживал с отцом,
матерью, а также с братом и двумя сестрами. А ещё у Эда был свой кенгуру по
прозвищу Джон. Он даже изобразил его на экране, а в ответ Валерка ввёл в
программу Tимку. Пec гонялся за кенгуру и
ребята здорово посмеялись.
Через Эда Валерка познакомился ещё с несколькими ребятами, с кем
Эд чаще всего общался, не обращая внимания, что его собеседники находятся за
тысячи и тысячи миль от Виктории. Юo из Гонконга, Стив из СЩА и Луис из Сан-Пауло. А ещё — Джина,
которая проживала в небольшом итальянском городишке поблизости от Милана.
Ребята единодушно приняли Валерку в свою компанию. Все они были асами в общении
через компьютерную интерсеть.
Сейчас Валерка мог в любой момент, хоть среди ночи, послать
вызов и скоро по серебристому полю экрана начинали скакать мустанги букв,
складываясь в слова, или появлялось изображение, фотография, где улыбались Эд,
или Луис, или девчонка Джина с тёмными глазами и вьющимися локонами. Валерка
радовался их удачам и готов был вечно давить на клавиши или управляться
"мышью" непослушными чужими пальцами.
Вот снова пришёл к ним Павел Андреевич и они о мамой Валерки
уединились на кухне. откуда скоро пахнуло свежезаваренным чаем из смородины,
шиповника и разных других лесных и садовых трав. Вплетался в этот круговорот
ароматов и сладковатый валериановый дух. Из-за плотно закрытой двери смутно
доносились тихие всхлипыванья. Захотелось бросить всё, распахнуть дверь и
броситься к маме, но Валерка пересилип себя, сжал зубы и заставил свой разум
переключить всё внимание на другого Валерика — здорового, пусть и нарисованнorо. Тот махал ему из
монитора рукой, будто зазывал туда, в свободны! электронный полёт по волнам
индуктивной активности: "Ты — это я, мы — одно целое".
"Мы — одно целое". Он даже прошептал эту фразу,
прикрыл веки и даже представил себе, как он летит, свободно раскинув руки,
лёгкий, как пёрышко из подушки, нет, ещё легче. Ветер упруго подталкивает его
то снизу, то сзади, а он хохочет, заливается весельем, будто в нос ему попали
пузырьки из газировки. Где-то позади осталось тело, пустой кокон, выпустивший
из своих пут его, Валерку. Захватило дух и он медленно открыл глаза.
Мальчик на экране парил и смеялся, как ещё мгновение назад сам
Валерка. И он помнил то чувство, которое переполняло его, сочилось из всех пор.
На следующий день Валерка не выдержал и рассказал всё Эду. Тот
уже знал о беде своего российского друга и сочувствовал ему. Далёкий
австралийский парнишка ответил ему сквозь пространство, но весьма трудно
передать всплески эмоций посредством буквенных символов. Тогда Валерка и
поделился с Эдом своими мыслями о том, как слиться со своим электронным
двойником. Вот только технических средств для такой попытки у него было
недостаточно.
Поделился Валерка с Эдом своими потаёнными желаниями и позабыл
об этом. Ведь надо было и дальше жить реалиями, что-то делать, тормошить маму,
которая снова стала приходить с работы с заплаканными глазами. Её друг,
инженер, попал в больницу. Всё одно к одному. Почему именно на самые
многострадальные головы и сыплются главные несчастья? Валерка иногда
задумывался над этим, но, как правило, ненадолго. Ведь в юности гораздо больше
поводов для оптимизма, чем в более зрелом возрасте.
А скоро на адрес Пыхтеевых посыпались посылки. Большие
заграничные коробки. Из Австралии, из Гонконга, из Италии. ещё откуда-то, и
ещё, и ещё... Они приходили, и приходили. Мама пугалась и не понимала причины
такого к ним внимания, а Валерка вот сразу всё понял, Это его друзья из сетей
расстарались и устроили ему сюрприз.
Чего только не было там, внутри пластикових пакетов и картонных
коробок. И виртуальный шлем, и блок. расширяющий оперативную память и новый
"винчестер", и целая куча дискет с программным обеспечением, а также
масса других прибамбасов.
Целыми сутками Валерка пристраивал к своей "Айбиэмке"
новые примочки. И его друзья были здесь, советовали. подсказывали. Мама тоже
подходила, заглядывала через плечо. вздыхала и уходила к себе. Валерка был
очень занят, но всегда находил минутку прижаться щекой к маминой руке, когда
чувствовал её на плече.
Когда мама уходила, Валерка торопливо надевал на голову шлем, соединённый
кабелем с компьютером, и на экране монитора змеились диаграммы. Если бы вдруг
здесь оказался Павел Андреевич, то он решил бы, что Валерка снимает
энцефалограмму головного мозга. Валерка думал, вспоминал о себе, о том, каким
бы он хотел быть, а диаграммы змеились, ломались, покрывали собой весь экран
снова и снова. Объём оперативной памяти стремительно заполнялся.
Bpeменами
Валерка выводил на монитор свое компьютерное отражение и тот, другой Валерик.
разговаривал с ним, отвечал на вопросы, что-то советовал сам. И тогда наш герой
понимал, что его двойник ничуть не менее реален, чем Эд или Джина. Он даже
доверил своему второму "я"1 общаться со своими далёкими
друзьями. И, удивительное дело, никто из них не понял, что с ними общался
кто-то другой, а не сам Валерка.
Кажется, план его удался, компьютерный мальчик стал реальным, но
оставалось самое главное. Заставить себя поверить, что его поступок не повредит
маме. Ведь она его всегда понимала, а значит, поймёт и сейчас. Пoймет, что сделал он э т о не только для себя. но и для неё, чтобы освободить... От плена?..
От обузы?.. Нет. Ни он, ни мама не считали своё существование в этом мире
чем-то тятостным. Скорее, это он сбрасывал с себя отслужившую оболочку, чтобы
предстать перед всеми, и перед мамой, в новом облике, новом виде.
Подсоединив своё тело и голову к расширенному объёму
компьютерной п а м я т и, Валерка запустил аппарат на
полную мощность. Тело его пронзили электронные судороги. Они отличались от тех,
природно-церебральных. Электронное поле принимало его к себе, впитывало в себя.
Валерка сжал зубы и зажмурил глаза, чтобы не ослепнуть от ослепительного света.
Но всё равно, и сквозь закрытые веки он видел молнии и пронизывающе-яркие
вспышки.
Внезапно страшный рывок выдернул его из привычного плена кресла
и он закувыркался в воздухе, пытаясь поймать непослушными пальцам кожаные
подлокотники. И не мог этого сделать, потому что их не был. И он полетел. Но не
ударился в следующий миг о жёсткие доски пола и поразился этомy. Лишь потом он
догадался открыть глаза, которые широко вытаращились от удивления.
Он не поверил тогда себе, не хотел верить. Дело в том, что он
парил в воздухе, как в том, давешнем сне, и тело его пело в порыве восторга,
мышцы играли, а в ушах цимбалами литаврами билась торжественная мелодия, гимн
свободы. Он
л е т и л
как птица, как дух. как абсолютно свободная личность, свободная от
мирских сует и физических законов, от боли и ужаса, от одиночества и
безысходности. Он мог по своему желанию подняться выше. к сверкающему светилу,
или опуститься ниже, туда, в пушистые нагромождения облаков, или даже вернуться
назад, где смутно колебался ч е р н ы й к в а д р а т
(квадрат Малевича?) пространства, за которым темнел знакомый сгорбленный
силуэт.
Валерка знал, чья эта фигура т a м, по ту сторону неба. Это был он
сам, вернее его земная оболочка, кокон, из которого он наконец вырвался. Сейчас
он был на свободе, получил её всю и с криком восторга на лету перевернулся в
воздухе. На миг его пронзила мысль о маме. Мама? Но ведь она может позвать его,
и он поговорит с нею, но отсюда, с летучего простора, из киберпространства,
ставшего реальностью хотя бы для него одного. Но одного ли? Это он выяснит
позже, а пока полетит. помчится для общения со своими друзьями, Пора им увидеть
его воочию.
Последний раз мелькнул на экране монитора летающий мальчишка и
исчез, растворился в кипении электронных всполохов. А вскоре потух и сам
монитор. Всплыло и замерцало сообщение: "Милая мамочка, не волнуйся, со
мною все в порядке! Запусти программу, на которой написано "Валерка"
и я приду!"
Тело завалилось на спинку кресла, сползло, руки бессильно
свесились вниз, глаза закатились, грудь едва заметно поднималась и опускалась
все реже и реже. Снаружи кто-то торопливо царапался, пытаясь попасть ключом в
замочную скважину…
Приключения и фантастика
©
Copyright 2004
|
