|
Когда я подкатил на своём сильно запылившемся "Форде
Маверик" к автозаправочной станции компании "Эксон", моё
внимание привлёк старик в роскошном "стетсоне". 0н сидел на складном
стуле, далеко выставив ноги в стоптанных востроносых ковбойских сапогах, и не
сдвинулся с места, когда колесо джипа затормозило в нескольких дюймах от его
сношенных каблуков. Он лишь сдвинул пальцем шляпу, из-под края шляпы сверкнул
глаз и старик задремал.
Шустрый парнишка в новеньких джинсах "Ливайс", одну
штанину которых украшало шикарное пятно от смазочного масла, изображал радушие,
надеясь на добавочные чаевые от приехавшего из пустыни незнакомца, имевшего достаточно
дорогой внедорожник. В качестве дополнительной услуги он предложил проверить
уровень масла, подкачать шины и протереть стёкла, покрывшиеся густым слоем
дорожной пыли. Я не стал спорить и, чтобы не разочаровать паренька, купил
хот-дог с зеленью и две банки пива "хейнекен", щедро набив
заправочный автомат горстью "никелей".
Одну банку я тут же вскрыл, а другую протянул старику, который
лениво курил мексиканскую сигару из крученого табачного листа. Старик
посмотрел на протянутую жестянку, помедлил мгновение, и — принял дар, после
чего положил недокуренную сигару на ступеньку, рядом с собой.
Стряхнув брызнувшую пену в придорожную пыль, он приник к
отверстию и с наслаждением выцедил всё пиво. После этого он неожиданно легко
смял жестянку в комок и запустил им в торговый аппарат. Комок ударился о табло
и свалился точно в центр коробки, набитой такими же жестянками, а также
пластиковыми стаканами и обёртками от шоколадок "Херши".
Я присел рядом с ним и посмотрел в даль, дрожавший в мареве,
какое наступает после шестидесяти градусов /по Фаренгейту/.
— Жарко сегодня, — сказал я в полголоса, ни к кому конкретно не
обращаясь. Паренёк, проверивший масло, сосредоточенно протирал ветровое стекло,
насвистывая что-то в стиле кантри.
— Здесь всегда такая жара в это время года, — неожиданно ответил
старик. Его голос был сиплым и чуть надтреснутым, признаком того, что голосовые
связки начали проигрывать затянувшееся соревнование с годами.
— Хорошо бы сейчас залезть под душ, — мечтательно добавил я,
повернувшись к собеседнику. Но тот выказал явное намерение вернуться к своей
сигаре. За отсутствием клиентов, паренёк с заправочной станции решил выдать
сразу весь комплекс услуг, которые смог придумать, и я не стал его торопить,
так как до следующей остановки предстояло ещё преодолеть полторы сотни миль,
занятые по большей части выжженной пустыней и лесами из юкки вперемежку с агавами.
Единственными попутчиками были канюки, с вожделением разглядывавшие тебя с
поднебесья, как потенциальную падаль, Короче, стоило задержаться, чтобы
посидеть вот так спокойно в тени трейлера, прицепленного к видавшему виды
"понтиаку" выпуска конца шестидесятых.
— Вы из этих мест, отец, — обратился я ещё раз к старику, чтобы
прервать затянувшееся молчание. Он выпустил колечко дыма и... ответил.
— Моё ранчо отсюда в десятке миль. А сюда я прикатил за
продуктами.
— Ранчо? — удивился я. В этой пустыне и прилегавших к ней скалах
не было видно и жалкой травинки. Все выгорело под палящими лучами жаркого
солнца.
— Да, — ответил старик и показал концов сигары куда-то между пустыней
и полосой скал, — там раньше был город Медовая роща, получивший своё название
от долины между скал. Народ давно уже оттуда разбегался, а скоро разрушатся и
те дома, что ещё стоят. Вот только место там хорошее, бросать его никак не
хочется, и вот так я остаюсь там на своей крошечной ферме. Вот только место там
хорошее, бросать его никак не хочется, и вот так я остаюсь там на своей крошечной
фермe. Taм у меня несколько кобылок,
жеребец, пара свинок и семейство кур. А ещё имеется сад и колодец, который
может напоить и более крупное хозяйство, чем моё. Так вот и живу. А ты слыхал
про Медовую Рощу?
Пришлось признаться, что все сведения об этом городе пока что
проносились мимо моих ушей. Старик постепенно оттаял и поведал мне одну историю,
которую я решил пересказать и таким образом донести её до ваших ушей и глаз,
потому как она достаточно увлекательна и, самое главное, произошла н а с а м о м д е л е. Рассказ старика я
дли себя разбил на несколько частей. Итак,
Часть первая, романтическая
Когда-то штат Техас находился в территориальном составе Мексики,
и множество селений в испанском стиле было раскидано по её пустыням и прерии. Когда
североамериканские пришельцы оттеснили мексиканцев и прибрали Техас к своим рукам,
большая часть мексиканских пеонов перебралась на юг, но кое-кто ещё держался за
прошлое, хотя количество таких с каждым годом уменьшалось. Переселенцы с
Востока или из-за океана, со Старого Света, заполняли освободившиеся территории
с неудержимостью саранчи.
Когда конкретно появился город в долине Медовая Роща, не помнил
никто. Вроде бы терпеливая мексиканская семья держала здесь колодец и стадо
коз, росших на сочной траве долины, или краснорожий бюргер из Нижней Саксонии
первым обосновался здесь, где занялся садоводством и культивировал яблони, не
суть дело. Но только в этом благостном месте скоро выросло несколько хижин,
почти впритирку друг к дружке, где отдыхали рудокопы после утомительной работы
на руднике, что развернулся поблизости, а также на шахтах, что ещё можно найти
в скалах. Скоро здесь же открылся бар, потом появилось казино, гостиница, ещё
понастроили домов, а когда свои двери распахнул Первый городской банк, то город
Медовая Роща был занесён на карты штата.
Земельные участки поднялись в цене, и один из них выкупил
бледный господин из Уэльса. Кажется, его звали Джон. Точно — Джон Кардиган. Он
отстроился на своём участке. С помощью пары подмастерьев он возвёл дом со всеми
необходимыми подсобными помещениями, выстроил конюшню и обнёс участок длинной
изгородью. От ближайшего источника он сделал подвод и обложил русло канавы
камнем, чтобы вода меньше уходила в песок. Все дни он проводил в работе, почти
не уделяя времени досугу. Люди из города видели, что этот человек собирается
остаться здесь надолго.
Единственное, чем пренебрегал Кардиган, это было общение. Он был
не из породы говорунов, и это стало причиной того, что многие из горожан и
жителей округи его недолюбливали. А может, дело было в том, что земля его,
облагороженная титаническим трудом, быстро выросла в цене. Кое-кто не прочь был
купить землю или даже просто турнуть этого нелюдимого Джона с выгодного
участка, но только Кардиган не продавал участка и держался настороже, не
ввязываясь в споры. И продолжал делать своё дело.
Неизвестно, чем бы всё закончилось, но вдруг оказалось, что
домоседливый хозяин внезапно умер. Городской маршал Курт Бартон провёл
расследование и установил, что накануне Джон решил обновить кровлю, полез на
крышу, но лестница подломилась и он свалился столь неудачно, что сломал при
этом шею. Эту историю подтвердил и Генри Зигланд, прогуливавшийся со своими
приятелями поблизости. Они поспешили на выручку к соседу, но оказывать помощь
было поздно, так как Кардиган уже преставился.
Кое-кто потом болтал по барам, что не так просто там
околачивался Зигланд, ковбой из соседнего имения, хозяин которого не раз
сторговывал у англичанина перспективный участок, но слухи те разом
прекратились, когда дружки Зигланда хорошенько отделали одного такого болтуна.
На городском совете решили устроить аукцион на
"освободившийся" участок, но, неожиданно для всех, к концу недели
после смерти англичанина на ранчо появились двое — парень и девушка. Оказалось,
что это были дети того самого Кардигана, который так фатально свалился с крыши.
Они подтвердили у мэра Медовой Рощи свои личности и получили наследственные
права на участок. Мэру не оставалось ничего другого, как выдать все необходимые
бумаги. Парень, Том Кардиган, пригнал небольшое стадо великолепных лошадок, и
они заняли свои места у кормушек. Девушка, её звали Элизабет, Лиз, вынесла
скопившийся мусор и занялась кардинальной уборкой дома.
Вечером к ним заглянул сосед и попытался сторговать всё ранчо. Он
давал им хорошие цены, но наследники Джона отказались. Они решили здесь
поселиться и очень жалели, что отец их не дожил до приезда детей считанных
дней.
К осени оказалось, что Том не уступал в работоспособности своему
отцу. Он нанял человека, и вдвоём они отстроили дополнительный корраль. Стало
ясно для самых непонятливых, что Кардиганы планируют расширить своё дело.
В отличие от своего отца, молодые люди не чурались общения и
частенько появлялись на улицах городишки. По манере их поведения, а также по
одежде чувствовалось, что пришельцы знавали лучшее общество, чем пастухи и
шахтёры, но о своей прошлой жизни они предпочитали помалкивать. Лиз Кардиган
одевалась в длинные платья с кружевными оборками на рукавах и воротничке, а её мантильи вызывали
зависть у местных кокеток. Вдобавок этому Лиз обладала привлекательной
внешностью и точёной аристократической фигурой, как это отметили старожилы.
Многие из местных парней посматривали на Лиз с вожделением, но рядом всегда
присутствовал Том,
широкоплечий молодец с хваткой молотобойца. Чертами лица он походил на сестру,
но всё же в большей степени — своего покойного родителя, бледного кожей
крепыша, который так быстро освоил выгодный участок.
Том был не против пропустить иногда стаканчик джина, но свою
норму знал и держался в стороне от карточных игр завсегдатаев городского казино.
Свою наличность Кардиганы положили в банк и обращались к ней только в силу
крайней необходимости.
К зиме Том со своим работником заготовили массу сена — ожидался
приплод лошадиного стада, а Лиз, тем временем, занималась рукоделием, ухаживала
за садиком, который разработала своими руками. Её мантильи и платья охотно
принимались в магазине, а лишок фруктов и овощей находил место в
ресторанчике при гостинице, Этого приработка им хватало, чтобы не тратить
основного капитала.
Однажды на танцах Лиз Кардиган познакомилась с Генри
Зигландом. Признаться,
ковбой пользовался спросом у девичьей части танцевальных вечеров. Местные барышни
строили глазки рослому красавцу с мужественной внешностью и смоляной вьющейся
шевелюрой, и томно улыбались. Однако белокурая Лиз, с внешностью королевы и
грацией какой-нибудь заокеанской маркизы, волновала, в свою очередь, многих
парней. Поэтому никого не удивило, что одной из постоянных танцевальных пар
составлял дуэт Генри — Лиз. Том и сам был не прочь пройтись тур-другой в
объятиях какой-нибудь черноглазой сеньориты. После танца он обязательно
благодарил партнёршу и удалялся выкурить сигару, наблюдая за последними лучами
заходящего солнца. Как только светило исчезало за горизонтом, брат и сестра
удалялись на своё ранчо, гарцуя на прекрасных лошадках, каких они привезли с
собой из Англии.
Неизвестно, как бы сложилась эта история при других обстоятельствах,
но однажды Том упал и сломал себе ногу. Пришлось ему сидеть дома и выполнять домашнюю работу,
перепоручив все дела работнику и сестре, у которой появился приятель — Генри
Зигланд.
Всё больше времени соседский ковбой проводил в ранчо Кардиганов,
или где-то поблизости. Поговаривали, что отношения между молодыми людьми уже
перешли за грань простой дружбы, но Том перестал бывать в городских салунах, а
дружки Зигланда зорко посматривали на тех, у кого был слишком длинный язык.
Как бы то ни было, но жизнь продолжалась. Том выздоравливал и
начал даже благоустраивать дом, сколотив новый стол, пару шкафов и даже выложил
камин, чтобы греться потом у него долгими зимними вечерами. Частенько Лиз
пропадала из дома, но Том оставался спокойным, закрывая глаза на участившуюся
непоседливость сестры. Работник пробовал намекнуть хозяину на некие
"обстоятельства", но каждой раз разговор переводился на что-то иное,
а потом работник и вовсе прекратил попытки прояснить ситуацию, заняв
нейтральную позицию после того, как в прерии с ним "объяснились"
дружки пресловутого Зигланда.
Приближалась зима и нога зажила до такой степени, что можно било не только выйти из дома, но и
отправиться куда подальше, к примеру, в город.
©
Copyright 2004
|
