Клад Соловья-Разбойника

Серия 2

К вечеру вернулись усталые и хмурые доглядчики, понуро встали перед Светобором, кормщиками и ватажными десятниками. Долго стояли молча.

— Ну? — не вытерпел кормщик Тороп.

— Лапти гну! — зло ответил Помело.

— Не томи! — потребовал Светобор.

Помело, обычно веселый и говорливый, безнадежно махнул рукой и отвернулся. Вперед выступил кормщик Кряж. Выяснилось: нетолько в крепость, но даже близко к стенам подойти не удалось, по всему лесу наставлены гледенские дозоры, в устье Юга-реки стоит наготове множество лодок, обойти Гледен посуху с ушкуями на плечах очень. трудно, места болотистые, да и все равно потом, спускаясь по Югу-реке, крепости не миновать и встречи с гледенцами не избегнуть.

Наутро Светобор отправил новых доглядчиков, чтоб разведали пеший путь по левому берегу Сухоны. Но и там были сплошные болота, а единственный проход в топях стерег усиленный дозор гледенцев. Дороги в Югру не было.

— Может, вернемся? — неуверенно сказал один из десятников. — Плетью обуха не перешибешь.

— Нет! — отрезал Светобор. — Не за тем мы посланы, чтобы труса праздновать.

— Ударить напролом! — горячо предложил шустрый Якуня. — А там будь что будет.

— Перебьют, как куренков желторотых, — рассудительно отозвался кормщик Кряж. — Сила солому ломит.

— Не послать ли в Новгород за подмогой? — спросил, ни на кого не глядя, кормщик Тороп.

— Просидим до осени, — угрюмо ответил мечник Кистень. — А кто знает, что у гледенцев на уме? Может, завтра-послезавтра кинутся на нас всем народом.

Долго еще спорили.

— Где: сила не пробьется, там хитрость прошмыгнет, — молвил вдруг Светобор, думая о чем-то своем.

— Чего придумал, воевода? — с надеждой спросил мечник Кистень.

— Придумать трудно, сделать: еще трудней. Но деваться нам некуда, будем пробовать.

Сначала попытались двигаться по здешним болотам на ушкуях. Но болота сии были густо затянуты старым лесом, завалены упавшими от дряхлости стволами. Идти по ним было невозможно —- иструпевшая древесная плоть не выдерживала тяжести человека. Плыть ли, шагать ли было делом немыслимым.

После придумали делать гать. Шесть дней пробивались сквозь, дремучее чернолесье, рушили разложившиеся трупы деревьев, застилали зыбкую почву вырубленными в сухих местах жердями. Тропа была окольной, в далекий обход, чтоб гледенцы не то что увидеть — услышать ничего не сумели. Посему получалась та тропа долгая и трудная. Пока одни работали, другие стерегли дальние и ближние подступы.

Небольшая ватажка перетаскивала по новой тропе ушкуи, оружие и припасы. В то же время особая артель готовила на сухонском берегу плоты, бывший корзинщик Тюря выплетал из ивовых виц борта, в готовые плоты ставили подходящие чурбаки, со смехом обряжали их в колпаки и старые кафтаны, прилаживали копья, палицы и деревянные мечи.

На седьмой день ушкуи, наконец, перетащили к Югу-реке, в укромной заводи спустили на воду. В полуверсте ниже по течению стояла крепость. Все в ней шло своим чередом, народишко сновал туда-сюда, в положенное время оживало церковное било, чистый его звон выплескивался в окружающие просторы и нежно истаивал вдали.

Ранним утром следующего: дня гледенскому воеводе Василию Нырку доложили, что новгородцы, похоже, решились все-таки прорваться мимо крепости. Воевода, почивавший в своей холостяцкой горнице, быстро оделся и решительно отдал давно обдуманные распоряжения. Вскоре все гледенские лодки выплыли на сухонский простор. Население городка, включая башенных дозорщиков, высыпало на берег. Все ожидали речной битвы и нетерпеливо вглядывались в утреннюю дымку, затянувшую верхний плёс легкой пеленой.

Вот сквозь эту пелену смутно прорезались очертания идущих широкой цепью осанистых посудин, туго набитых спокойными, неподвижно сидящими воинами.

— Смелы! — насмешливо сказал востроглазый Бессон и сладко потянулся спросонья. — Ничего, — ответили из толпы. — Сейчас воевода их пошевелит.

Густой цепью перегородили сухонский стрежень лодки гледенцев, гребцы, подрабатывая веслами, удерживали их на месте, воины приготовили луки и копья.

А спустившиеся по Югу-реке новгородцы затаились в прибрежных кустах под стенами крепости. Небольшой отряд во главе: с Якуней, никого не встретив, проник внутрь, нужно было выручать полоненного Мураша. Больше всех старался Глебушка, он бегал среди строений и негромко звал своего бывшего содозорщика. Хотелось парню хотя бы после времени убедить этого засоню-горлодера в пользе служебного рвенья-раденья.

Мураша нашли в какой-то пыльной клети, где он безмятежно спал на куче слежавшейся соломы. Рядом с ним притулился скуластый оборванный парень с иссиня-черными нечесаными волосами. Разбираться было некогда, обоих пленников вывели наружу и отправили к ушкуям…

В это время крепость, подожженная сразу во многих местах, запылала жарким пламенем.

— Горит! — крикнул кто-то на берегу, все разом обернулись и сокрушенно ахнули — казалось, прямо из этого адского пламени хлынули, на безоружных людей свирепые воины. Это было последнее, что стоявшие на берегу гледенские мужчины видели в своей жизни — вскоре их безмолвные тела вповалку лежали на этом обагренном кровью берегу, а обезумевшие от ужаса и горя женщины без памяти метались по прибрежному песку.

— Горит! — разом крикнули несколько гребцов. Весла замерли на полувзмахе, все взоры устремились в сторону разгорающегося пожара, течение подхватило лодки и понесло их к песчаному мысу, из-за которого стремительно вылетали новгородские ушкуи.

В груди у воеводы Василия полыхнуло смертным холодом, в глазах сначала потемнело, а после прояснило настолько, что он отчетливо разглядел потешные плоты с плетеными бортами и чурбаки с прилаженными жердями и палками.

— Разворачивай! — закричал воевода, лодки поспешно развернулись, и тут же плоты, ведомые опытными, кормщиками, развернулись тоже, встали боком к неприятелю, из-за ряженых чурбаков поднялись новгородские воины и взяли наизготовку тугие луки. Плоты, влекомые течением, и подгоняемые веслами легкие ушкуи, как две челюсти исполинского зверя, неотвратимо и безжалостно сжимались.

— Бей по кожаным лодкам! — догадался скомандовать воевода Василий.

Приободрившись, гледенцы выпустили тучу стрел, но те со звоном отскакивали от туго натянутых ушкуйных бортов.

— У нехристей новгородских и ладьи заговоренные, — сказал кто-то, и слова эти вселили неуемный страх в сердца воинов.

— Эй, псы волховские! — в бессильной ярости крикнул воевода Василий. — Будьте вы прокляты! Гореть вам в геенне огненной за дела ваши!

Помело, бывший в одном со Светобором ушкуе, натянул тугой лук, но Оветобор остановил его.

— Воеводу ихнего взять живьем, — приказал он. — И еще пару-тройку, чтоб ему не так тошно было. Расправившись с гледенской ратью, новгородцы пристали к песчаному мысу в устье Юга-реки. Поодаль, против крепости, выли и причитали над порубленными гледенцами немногочисленные здешние женщины. Бесноватая расхристанная старуха бежала оттуда по песку, вздымала худые руки и вопила проклятья вперемешку с ругательствами.

— Заверните, — пробурчал Светобор, несколько воинов бросились навстречу старухе, тычками и затрещинами погнали ее прочь. Све тобор подошел к воеводе Василию, который стоял у самой воды с тремя уцелевшими гледенцами.

— Псами нас называешь, — угрюмо сказал Светобор.— Правда твоя. Уж кому-кому, а шавке вроде тебя глотку перехватить немудрена наука. Ты почто замкнул нам дорогу? По милости твоей полторы седьмицы потеряли — это на своей-то земле! Забыл, кто в здешних местах хозяин?

— Молод еще судить о том, — дерзко огрызнулся воевода Василий.

— Отвечай, когда спрашивают! — с угрозой потребовал Светобор.

— Люди мы подневольные, — со вздохом сказал один из гледенцев. — Нам указано, мы делаем.

— Молчи! — крикнул воевода Василий.

— Кем указано? — настойчиво спросил Светобор, но гледенец опустил голову, вздыхал да переминался с ноги на ногу.

Воевода Василий, сцепив зубы, понуро поплелся по берегу, двое- гледенцев двинулись следом. Третий, матерый, с большой, впроседь, бородой, остался на месте.

— Прочь, я сказал! — повысил голос Светобор.

— Дозволь слово молвить, — спокойно прогудел гледенец. — Не гони. Мне с воеводой нашим одну дорожку топтать и прежде наскучило, а теперь и вовсе не по сердцу.

— Почему же?

— Пойдет он сейчас в землю Низовскую докладывать все великому князю Всеволоду Георгиевичу. А мне в те края идти ох как не хочется, мне здешние места больше глянутся. Возьми с собой, пригожусь.

— Он! — забасил вдруг вывернувшийся из-за спин Мураш. — Он в полон меня взял, в крепость утащил. Дозволь, воевода, голову снесу супостату!

— Охолони! — оборвал его Светобор-. — Ты хотел два гриба на ложку: спать средь дозора и служить без позора? Ратничек!

Воины засмеялись, посрамленный Мураш скрылся за спинами.

— А ты ловок! — Светобор повернулся к гледенцу. — Да и могуч, как я погляжу.

— Вона! — выскочил вперед кормщик Тороп, выставил на обозрение синюю распухшую щеку. — Воеводу своего оберегая, так пригрел кулачищем, что аж брызги огненные из глаз.

— Вдругорядь не подставляйся, — хохотнул гледенский бородач. — Слава Перуну, силенка есть пока.

— Старой вере держишься? —- спросил Светобор вконец потеплевшим голосом.

— Истинно. Потому, воевода, и не люба мне; земля Низовская. Воли ищу.

—А служить-то как же собираешься? — усмехнулся Светобор. — Служба, брат, дело подневольное.

— Смотря кому служить, — ответил гледенец. — С таким воеводой, как ты, и служба, наверно, в радость.

Сказал просто, с достоинством, воины заулыбались, запереглядывались, закивали головами. Светобор помолчал, подумал. Оглядел воинство, улыбнулся.

— Ну что, ратнички, возьмем бородатого?

— Возьмем! — ответили дружным хором.

— Спасибо, господа новгородцы! — гледенец пригладил всклокоченные волосы, поправил бороду и степенно поклонился на три стороны.

— Как кличут тебя? — спросил мечник Кистень.

— Быкодёр.

— Подходяще! — заключил воевода.

farhad+ezmail.ru/