* * *
Под мерный стук капели за окном
Уходит жизнь, как выцветшая сказка
Не оставляя время "на потом", —
Ей ждать всезанятой меня напрасно.
Так постоит, послушает как чахнет
Ее носитель, — уж потом уйдет.
Не удивляйся милый человек,
Что друг с тобою стал уныл и скуден.
Прости его за то, что путь сей труден,
Который с гордостью пройти не смог
На зависть окружавшим серым людям,
На выбор всевозможных терных троп.
В моей обители укрылся мрак,
Что прячется в гардинах черной птицей.
И тень ее витает в светлых снах
В минуты счастья обещая снится,
Мир обращая в беспредельный страх,
Не внемля простой радостью пролиться.
И ощущать своей рукой тепло
Другой руки божественной и дружной
Мне, может, в этом мире не дано.
А от того еще мне легче грудью
Упасть без чувств в распахнутое дно,
Обласканный нелепости потугой.
Уже давно не нарушает звук
Мелодией пронзительно глубокой
Мой чуткий искушенный Музой слух
С которой жизнь нам кажется широкой
С которой учащен сердечный пульс
И мир красив, не кажется сиротой.
Под тихий шорох свечки на столе
Уходит жизнь исписанной страницей.
И в комнате моей в глухой тоске
Лишь одиночество блуждает в лицах…
Нет, истина не в выпитом вине,
А в прожитых мгновениях сторицей.
ВЕЧНОСТЬ
Вечер сгустил свои краски,
Окна зажглись вдалеке,
Ветер затеял участно
Танец в багряной листве.
Черное небо уж дышит
Томной прохладою звезд
И опускает на крыши
Плед зачарованных снов.
Там в вышине обозначил
Месяц худой свой чертог, —
Так указав свои знаки,
Ночь восходила на свод.
(Мне мечталось о вечном
В эту осеннюю ночь)
Звезды и пыль. Пыль и звезды…
(Вечное так быстротечно)
Звезды рассыпятся в пыль,
Пыль обратится вдруг в Вечность,
Ночь образуется в быль…
… это простая беспечность:
Окна горят вдалеке,
Ветер выводит: как вечность
Танец в багряной листве.
ПО ВЕСНЕ
Кривые берега изрезаны волною.
Река несет обломки кораблей,
Надежд, разбившихся с Мечтою,
Уставших до бессилия людей.
Так каждый миг жесток и бессердечен,
Но окрыляет радужную весть,
Что каждому обретшему
Пик Вечности
Мир Тонкий дарит
Искупить свой грех.
* * *
На чужбине
Всей душою, теплом наделенной,
Любим место рождения нашего.
Милой родины все мы любовники,
Все друзья и товарищи младшие.
Любим добрых и умных людей
Неподдельной и искренней службой.
а когда вырастаем взрослей,
То с иною любовью мы дружим.
Все красиво радует глаз
И от чувств нам, порой, не укрыться:
Что-то было впервые для нас,
То, над чем не смогли не дивиться.
Но однажды придется сменить
Образ мыслей от потрясений,
Катаклизмов, сердечных интриг, —
Попытаться найти здесь везенье.
Человек, полюби же ту твердь,
Что по жизни тебя окружает.
И ценою высоких потерь
Знай и верь, что любовь не сгорает.
Пусть родные края далеко, —
Посмотри, как же эти прекрасны,
Где нашел свое Солнце и Дом,
И призванье свое не напрасно.
Посмотри, как ты нужен другим!
Без тебя мир остался б в ненастье.
Человек научился любить,
Чтобы сердцем выковывать Счастье.
ФРЕГАТ
Оставив вечные сомненья
На надоевшем берегу,
Расправив парус на ветру,
Фрегат ушел без сожаленья
В чужую дальнюю страну,
чтобы найти там впечатленья,
Познать забытую Мечту.
Гнездились волны под кормою
С презреньем заливая в борт.
И чайки брали свой аккорд
С неистовством сердечной боли,
Пророча впереди исход
В печальном неизбежной доле,
Подобно на море заход.
И пеной кружевной, зеленой
Протянут был фрегата путь,
Желая этим подчеркнуть
Судьбы повелеванье новой,
В стремлении проникнуть в суть.
Матросы пели гимны волнам,
в глазах же их стояла грусть.
Все капитан корпел над картой,
Смотрел в подзорную трубу,
Поддавшись своему труду,
Подбадривал матросов матом —
Ему все было по плечу:
Бескрайних вод оскал косматый
И ловля ветра на лету.
Недели шли, менялись луны,
Уже штормило и трясло.
А капитан чертям назло
Курил табак и ждал угрюмо,
Что появление пришло…
Желанный берег скрыт в ажуре
Тумана, словно молоко.
Настало утра в бледном море,
Громадой туч чернела даль,
Фрегат приворожила сталь
Тревоги неизбежной скорой…
Так буря подала сигнал
В грядущем испытаньи новом,
Где в пляске будут ад и рай…
Притихли жалкие матросы,
Когда с небес сорвался шквал
И ветер яростно сбивал
Их нерожденные вопросы…
И в реве волн толпилась брань,
Сгибались мачты, словно косы.
Просило море свою дань.
Оставив робкие сомненья
На оскудевшем берегу.
Расправив парус на ветру,
Иной фрегат без сожаленья
Ушел в далекую страну,
Где звезды веяли весельем,
Где жил других стихий Нептун*.
РОК
Летит звезда, сорвавшись с некой точки,
Летит с высот, из бездны миллионов лет
В небытие без летописи строчки,
сквозь пурпур торжества мечтательных комет.
И дом Вселенной горю равнодушный
Спокойствием немым взирает на звезду,
С стремительностью пусть ее послушный
Закончится уже в космическом аду.
Но нет прекрасней гордого обличья
Звезды, включающей в паденье Рока свет —
Весь ужас обретенного величья
Узнает каждая из голубых планет!
БЕЛАЯ ВОРОНА
Мне высечь стоит из слов огонь
И пустоту вокруг нарушить, —
Яркая стая черных ворон
Вмиг улетит от белой худшей.
Словно звенит чудесной лирой
По книжным полкам вечных имен,
Сливается с гаммой шторы синей,
Рождая неслыханной звуков шторм.
Эхо идет по серым стенам,
Как домовой, создавая шарк,
Будто лекарство в холодных венах,
что исцелит прижившийся страх.
… Может эта картина тщедушна:
Мне выделяться из стаи ворон
Белой вороной, казаться лучше,
И высекать из слова огонь?
* * *
День не поднимет сорванных цветов
С асфальта раскаленного огнями, —
Цветы обречены на боль и смерть.
Но каждый, кто гоним в тоске, готов
Поднять букет дрожащими руками.
Над суетой, презрея ее твердь.
* * *
Что есть сиянье звезд в холодном небе,
Когда расслаблен в томной неге сна
Виденье видя, не смыкая веки,
И не пьянея, словно от вина.
Миры кругом несут сигналы света,
Быть может, там есть жизни Акварель,
(Иль ярко-впечатленные рассветы —
Унылый переход из ночи в день?)
Кто там живет, как бьется у них сердце,
Как разум Вышний существует там?
Быть может, города у иноверцев
Уже давно погибли навсегда?!
Пусть дальняя Культура существует,
Напомнив времени безумный бег.
И ночью каждый снова мысль волнует
Всем существом, чье имя Человек.
* * *
Я вырвался из ласк суеты,
из фальши электрического света,
Войдя в другие воздуха струи
Уставшей до бессилия кометой.
Остались где-то позади
Миры, порабощенные прогрессом.
Лишь возвышаясь чуточку над стрессом,
Там скупо солнце льет свои лучи.
И в разряженном воздухе простор
Открылся мне непознанный, нетленный.
Как мало мира знал я до сих пор
В своем жилище, что зову Вселенной!
СТРЕСС
Для нас, рожденных в мощный век,
Объятого прогрессом,
Нет в будущем тяжелых вех, —
Мы побеждаем стрессы.
Мы научились покорять
Космические дали
И в каждом новом дне встречать
Предмет своих мечтаний.
Мир улыбается своей
Лучистою надеждой,
От поступления идей —
Малы его одежды.
Нам, культивировавшим прогресс,
Мир, снова, чем-то жалок, —
В разнообразие и стресс
Бывает, как подарок.
ПОЭТ
Я не знаю в чем смысл бытия,
Человеческой мудрости признак,
Но ко всякой влиятельной призме,
Буду рад мне дарованной жизни,
Своему неизменному я.
ОТРАЖЕНИЕ
Вдруг в створке окна — отражение,
Мир тот же — скамейка и луг,
И там поодаль наваждением
Устроились яблони вкруг.
Над садом, что в мошках купается
Закат воспаленный стоит.
И в волнах воздушных срываются
Тернистые тучи с орбит.
Мир стал в отражении выцветшим,
Таинственным клоном* представ.
Подсолнух, — и тот цветом вызревшим
Похож на магический знак.
А там за темнеющей зеленью
Калины налитая гроздь
Кричит карнавальной сиреною,
Здесь все, что я вижу, лишь ложь;
Что мир перетерпел изменения,
Поддавшись зеркальной тоске.
Но я вопреки всем видениям,
Пытаюсь увидеть в окне.
Реальность, что лучше иллюзии, —
Где ярче над садом закат.
И я без присутствия жалюзей
Бросаю прямой воли взгляд.
На луг, томной дымкой овеянный,
На яблонь родной хоровод, —
Мир краше, чем-то наваждение,
Что нам иногда предстает.
ДЕНЬ
День отшумел чужими голосами,
День отсверкал фальшивою улыбкой,
Отсемафорил яркими огнями,
Затих печалями мечтою зыбкой.
Опять приснятся дальние просторы,
Истомой сердце заболит в тревоге,
Где перекрестков блески светофоров
Укажут на желанные дороги..
КУМИР
Жизнь — есть рисунок во Вселенной,
Один, средь множества миров,
Который всей Земле явленье
Своё он донести готов.
И быть дано у дел сердечных
Кумиру велит сама жизнь,
Им управляет миг беспечно
И сердца чувственного мысль.
С мечтою он бросает вызов,
Презрея суету и тень,
Когда ступая по карнизам
Над мраком зажигает день.
И выше вечных знаний мира,
Что массой якоря легли
В умы людей, мы чтим кумира,
Его случайные труды.
Мы дню пришедшему приветны
В тепле торжественных лучей,
Когда кумир поит абсентом*
Своих мечтаний и страстей.
… И даже где-то в мрачно замке
Бездельем занятый Король,
Уставший от пиров и танцев,
Ждет, когда с гор нагрянет Тролль*
Заворожит сказаньем старым,
Сыграв на лютне свою песнь, —
Пусть слишком страшным и костлявым —
Старик-Король проникся весь.
К весельчаку, что тайны знает,
Что видел, как девятый вал
Близь рифов кораблем играет,
Который вскоре погибал;
Что видел плачущих наложниц
Близ Каффы* — для Султана в штат, —
Фатально шли с мольбою в ад.
Что слышал о любви в Вероне*
С трагическим концом ее
Для двух почивших уж влюбленных
Друг другу отдавших свое…
И несмотря, что страной правит
Огромной горною Король, —
Кумир им все же управляет,
Его болтун - лукавый Тролль*.
ПИЛИГРИММЫ
Словно странник, слегка отощавший,
Месяц выплыл из пасмурной тучи
Тонким серпом, чтоб свет потерявшим
Посылать на дорогах и кручах.
И блуждали пути пилигримов*,
Ублаженные месяца светом,
Средь болот, пустырей сизых дымах
По полям необъятной планеты.
В горных чащах петляли те тропы
Страны путников, движимых Гангу,
Где у вод цапля двигалась в танго
В забытьи с золотой антилопой;
Где священные мыли коровы
Свои ноги на отмели в иле,
Где Нирвана спрашивал, кто вы,
Что уйдут восвояси другими.
И большие слоны, улыбаясь,
Добротой излучали надежды,
Чтобы вы, пилигримы купаясь,
Не боялись оставить одежды.
Здесь пропах воздух сам Базиликом,
Растворенный блаженной ситарой
И вселенная кажется мигом,
Сто значат Судьбоносною Порой.
Все и веет, и дышит в молчанье
Уж какой-то реальностью рая.
Вашей жизни остались страданья
За границей индийского края.
Ганг манит, шелестит перекатом
Свои воды спуская с Тибета,
(Там встречают утра и закаты
Волги, знавшие мысли планеты).
Преклонив голову перед Ламой,
Пилигримы застыли в молитве,
Расставаясь в бритье со волосами,
Улучшая своей кармы ритмы.
В Ганг священный бросая волосы,
Им прибудет радость тривизны:
У лысеющих вырастут косы,
Остальные почувствуют в жизни
Месяц блеклый, слегка отощавший,
Что серпом выплыл, словно тревога
Из-за тучи, печали скрывавшей, —
Он льет свет на пустую дорогу.
Часть VI. Ночная птица
